Зона поражения

— Это дежурный. Проверяющий из ГУВД у вас?

— Какой проверяющий? — не понял главный районный сыщик.

— Ну как его… майор Виноградов?

— Тоже мне, нашел проверяющего. Это же наша гордость! Российский Сименон, золотое перо милицейского главка… — хмыкнул хозяин кабинета, покосившись на Владимира Александровича и его многочисленные выписки. — Он тут про нас целый роман готовится создать, в стихах, а ты — «проверяющий»!

— Его к телефону. Переключить? — для престарелого милицейского офицера все, кто приезжал «сверху», были начальством. И относился он к ним соответствующим образом — на всякий случай.

— Давай!

Виноградов, с трудом дотянувшись через стол, принял трубку:

— Слушаю.

— Саныч, это ты? — Как всегда, заместитель редактора «Криминального обозрения ГУВД» забыл представиться и пришлось узнавать его по голосу.

— Допустим. Чего надо?

— Слушай, тебе надолго там?

— Ну это как сказать… — пожал плечами Владимир Александрович. И уточнил: — Смотря в чем дело.

— Понимаешь, тут накладочка…

В хозяйстве, которым заведовал собеседник, постоянно случались накладочки разного уровня необратимости. Газета главка давным-давно образовала в умах и душах ее сотрудников гремучую смесь из милицейского отношения к службе и присущей журналистам, как творческим личностям, безалаберности — поэтому в ходе технологического процесса подготовки очередного номера там И сям постоянно гремели локальные взрывы.

— Короче!

— Саныч, выручи, а? Ребята из Пулково сообщили — у них какое-то задержание в международном аэропорту, скандальчик. Понаехало прессы… А наших нету! Это, по-твоему, справедливо?

— Нет, не справедливо, — согласился Виноградов. — Надо кого-то послать!

— Некого! — простонал заместитель редактора.

— Ну уж… — Ехать в другой конец города не хотелось.

— И машины нет! — А это уже больше по ходило на предсмертный всхлип: — Выручишь?

Действительно, собеседник не врал — весь автотранспорт пресс-службы вчера откомандировали на операцию «Урожай», гоняться по полям области за расхитителями корнеплодов.

А Виноградов, как-никак, был на колесах…

— Ладно, еду.

— Давай, родной! Потом отзвонись, я вечером дома.

…По пути в международный аэропорт Пулково-2 машину Владимира Александровича дважды останавливали инспектора ГАИ — первый раз за дело, а второй просто так. И потерял бы он массу времени и еще больше денег, если бы не милицейская солидарность — даже среди самых свирепых ребят с полосатыми жезлами обижать «своих» считается дурным тоном. Вполне достаточно показать коллегам служебное удостоверение… Хорошо!

Впрочем, может быть, из-за этого ощущения безнаказанности сотрудники органов внутренних дел разбиваются в дорожно-транспортных происшествиях чаще и страшнее, чем законопослушные граждане — автолюбители.

Но, как бы то ни было, вскоре майор уже протискивался через толпу журналистов к двери с лаконичной надписью «Таможня»:

— Пропустите… Прошу прощения!

— Виноградов? И ты здесь?

— А, привет! Извините, девушка… Разреши?

— Не будь гадом Саныч! Поделись информацией-то?

— Ребята, потом… Сам только что приехал, видите же!

Майорское удостоверение подействовало безотказно — на всякий случай имелась и репортерская аккредитационная карточка, но ее лучше было приберечь для других случаев…

Оказавшись внутри, Виноградов почувствовал, что в переполненной людьми досмотровой комнате долгое время уже никем не произносилось ни слова. Напряженная тишина густо обволакивала присутствующих, почти одновременно повернувшихся к Владимиру Александровичу.

— Это кто? — процедил расположившийся у окна холеный бугай в серебристом костюме. Второй такой же подпирал могучей спиной противоположную стенку — и вид у обоих был до неприличия наглый.

— Кто надо! — огрызнулся из-за стола знакомый Виноградову капитан РУОПа. Впрочем, он вовсе не выглядел хозяином положения, так же как и склонившийся над заполненным бланком рапорта старший сержант в милицейской форме.

Пятым в комнате был красный от возбуждения и обиды дежурный инспектор таможни, а в дальнем углу нервно выстукивал пальцами по столу мелодию хачатуряновского «Танца с саблями» господин средних лет. Причем, глаза его выражали почти животный ужас и одновременно — некое тайное знание, что все образуется само собой.

— Здорово! — Владимир Александрович по очереди пожал руки оперативнику, милиционеру и хозяину. Остальных решил игнорировать: — Что стряслось-то?

Нельзя сказать, что отношения у Виноградова и части сыщиков из Регионального управления по оргпрестутшости сложились — скорее, наоборот. Майор называл РУОП «рабоче-крестьянским ФБР советского разлива», а кое-кто в этой почтенной организации считал его отъявленным коррупционером в погонах, который лишь по стечению обстоятельств еще находится на службе и вообще на свободе.

Однако сейчас было не до старых обид: оперу требовалось выпустить пар, вот он и заговорил — громко, с матерками, демонстративно не обращая внимания на злобную мимику замерших по сторонам бугаев:

— Понимаешь, какое дело…