Зона поражения

— Писали, писали уже… И о гибели шикарной коллекции писали, и о зараженной шубе твоей писали… Не новость. Все это давно известно. Кстати, если все это соответствует действительности, — он отодвинул газету и взял в руки листки со статьей, — то скажи на милость, где остальные шубы? Глупо выходит, гонят целый грузовик и, вместо того чтобы вывезти всю коллекцию, вывозят только парочку меховых манто.

— Я уверен, коллекцию вывезли всю.

— Ну тогда где же она, где?

— Должна всплыть!

— То-то и оно, что только должна. Всплывет, вернемся к этому вопросу. Не раньше. Ты уж не обижайся, Макар Иванович, я тебе верю, беда только в том, что читатель не поверит. — И пухлая рука накрыла листки со статьей. — Фантастично слишком!

Вернувшись в свой кабинет, Дмитриев опустился в кресло, ударом пальца вдавил кнопку вентилятора и под ровный шелест белых резиновых лопастей попытался сосредоточиться. Нарвавшись на сопротивление главного редактора, Макар Иванович не стал выкладывать всех козырей. Сперва следовало понять, почему главный так настойчиво отвергает сенсацию с шубами, а главное, нужно самому разобраться в ситуации.

Только накануне Дмитриев получил новые данные, и до сих пор ясно складывающаяся картина вывоза радиоактивного сырья из Припяти развалилась на куски. Уже существующая логика пропала, а новая не появилась.

Сначала газета приобретает за немалые деньги копии закрытых документов, а потом не может использовать их. Обычная практика. Если бы главный знал, что Дмитриев пользуется подобным источником, то скандал разразился бы немедленно.

Из секретных отчетов, которыми обменивались украинская и российская службы безопасности, можно было сделать простой вывод: чернобыльская проблема упирается в субсидии США, получаемые на консервацию станции. Деньги поступали в несколько киевских банков, где и застревали надолго. В результате затягивания перечислений и многократного прокручивания сотен миллионов долларов в руках преступной группы аккумулировались гигантские суммы.

Для осуществления подобной операции требовалась поддержка на самом высоком уровне, и, по всей вероятности, такая поддержка была. Вопрос состоял в одном: кто именно из высокопоставленных чиновников занимается этим делом?

В Киеве органами безопасности был задержан Анатолий Сергеевич Туманов. Обвинения, выдвинутые против сотрудника Министерства энергетики, не имели никакого отношения ни к шубам, ни к кражам зараженного автотранспорта. Туманова обвиняли в преступном посредничестве, в результате которого сто десять миллионов долларов, выделенных США на консервацию Чернобыльской АЭС, пошли не по назначению, а были переведены на счет МОЦ, клиники его двоюродного брата, якобы для закупки новейшего оборудования. Но прямые улики отсутствовали. Оказалось, что к моменту задержания деньги уже все были возвращены в Центральный банк Украины. Основной свидетель по делу, главврач и директор МОЦ Тимофеев Александр Алексеевич, показаний никаких дать не смог, потому что был уже мертв. Туманова освободили.

Конечно, убийство в подвале ракового корпуса теперь выглядело совсем в другом свете. Не важно, как умер Тимофеев, но совершенно понятно, смерть его была совсем неслучайна. Следовало предположить также, что при освобождении Туманова не обошлось без высоких покровителей. Туманов — пешка, и, уж наверное, он еще нужен своим хозяевам. Наверняка это были вовсе не последние деньги. В ближайший месяц Соединенные Штаты обязались произвести следующее вливание.

Все еще работало отопление, и сильные потоки воздуха, с шелестом разгоняемые вентилятором, тепло оглаживали лицо журналиста, давили на сомкнутые веки.

«Предположим, деньги отмывались через МОЦ и что-то братья не поделили, — сидя с закрытыми глазами, размышлял Дмитриев. — Не договорились, в общем. В результате под угрозой оказывается вся махинация, а это сотни миллионов долларов. — Он протянул руку и выключил вентилятор, в кабинете стало тихо. Макар Иванович сосредоточился. — Таким образом получается, что Тимофеева нужно убрать, — думал он. — Предположим также, что Валентина Иващенко, жена депутата Рады, замешана в этом деле. Можно допустить, она женщина бойкая. Валентина водит меня за нос. Она помещает Пашу в клинику и сама, совершив убийство, делает из молодого журналиста свидетеля в свою пользу».

Испытав короткий приступ раздражения, Дмитриев, остался неподвижен в своем кресле. Сдержался, даже глаза не открыл. Нужно было достроить все до конца.