Зона Посещения. Избиение младенцев

Смена у воспитателей в «Детском саду» – двенадцать часов, с восьми до восьми. На трудовое законодательство, понятное дело, в Институте давно положили огромный болт, но двенадцать часов подряд вытирать сопли маленьким аномалам – это, скажу я вам, каторга. Мама не приходит домой, а приползает, выжатая до костей. Напарница ее Каролин, мать Крюка, вообще, как вернется, целый час сидит, ни на что не реагирует… Короче, в обычный день папа отвел бы маму на веранду, усадил перед телевизором и ничего не позволил бы ей делать. Но не сегодня.

Обнял ее, поцеловал.

– Не жди, – говорит, – малышка, приду, наверное, к утру.

«Малышка» на полголовы выше мужа. А он шире ее раза в два. Смешно – со стороны.

Она целует его в ответ, и это вовсе не дежурный поцелуй… За что я благодарен своим родителям, это за то, что они сохранили нежность друг к другу, хоть и столько лет вместе. Их отношения, вся атмосфера в семье – лучшее, что есть в моей жизни. А то насмотрелся я на некоторых своих дружков, для которых самое страшное наказание – возвращаться вечером домой.

– Что-то случилось? – тревожится мама.

– Ничего. Клиент нетерпеливый, роет землю рогом.

– Береги себя.

Папа, махнув рукой нам обоим, исчезает за дверью. Не скоро я теперь его увижу…

Роет землю рогом, думаю я. Представляю себе, как жена Носорога, красноглазая, поросшая шерстью, встав на четвереньки у нашего крыльца, упирает рог в газон и выворачивает изрядный ком. Я смеюсь. Вроде бы книжка была – «Трудно рыть рогом»… как-то так. Или не так? Не помню.

Я изымаю запись разговора из папиного кабинета, лечу к себе в берлогу, а мама, упав на стул, измученно посылает мне вслед: «Ужин попозже, хорошо?», и я оборачиваюсь: «Да я уже поел, мамуля, не заморачивайся…»

* * *

Дочь сбежала от родителей.

Банальность, казалось бы! Заурядное, рядовое событие… если бы папаша этой девицы не был крупнейшим на Северо-Западе гангстером.

Вот с такой заботой мадам Рихтер и заявилась к Максу Панову. «Я пришла к вам как мать». Почему ко мне, спросил у нее детектив. Потому что у вас репутация, ответила она. Семья де Лосано до сих пор вас помнит и, кстати, страшно вам благодарна, чем вы совершенно зря не пользуетесь. Вы единственный на весь Хармонт оперативник, который по совместительству еще и опытнейший сталкер. Я давно уже не сталкер, возразил он, все это в прошлом. Невозможно перестать быть сталкером, сказала она, это как клеймо. Или, если угодно, как умение кататься на велосипеде – раз научившись, уже не разучишься. И в Зону вы до сих пор ходите, правильно? Пусть и почти легально – по заданиям людей, которых можно назвать поименно…

Дочь Носорога звали Натали. Возраст – 16 лет. Рассудочная девушка, где-то даже холодноватая, так мать охарактеризовала беглянку. (Впрочем, и сама миссис Рихтер не очень-то проявляла чувства, никак не походила она на встревоженную мать.) Зачем девушке было сбегать из дому, причем не туда, где кайф и музыка, а в закрытый от мира и весьма опасный Хармонт? Очень просто – она желает попасть в Зону. («Вовсе это не просто», – обронил папа. «Она чрезвычайно настойчива и привыкла добиваться всего, чего хочет», – был ответ.) Оказывается, у девушки с детства была мечта – посмотреть, что за «колючкой». Не только пацаны сталкерской дурью страдают, но и рафинированные юные леди.

Господин Рихтер, как вы понимаете, не обратился ни в полицию, ни в какие другие официальные структуры. Чтобы вернуть ребенка, он задействовал исключительно своих людей и целиком на них полагается, но миссис Рихтер такой расклад не устраивает. На кону – дочь, а проблема слишком специфичная и срочная, чтобы можно было обойтись без настоящего профи. Вот что привело ее на порог нашего дома. Но есть нюанс…

– Вы должны меня понять правильно, Макс. Если я решила действовать самостоятельно, это не значит, что я пойду наперекор воле супруга.

Что в переводе на английский означает: не жди помощи, мистер профи, если вляпаешься. Даже я это понял. А папа смотрел дальше, ухватив самую суть.

– Я бесконечно уважаю как вашего супруга, так и его нежелание выставлять белье напоказ, – сказал он клиентке. – Поэтому, если кому-то в случае благополучного исхода придет в голову избавиться от маленького скромного сыщика, боюсь, огласка получится скандального масштаба. Я позабочусь об этом, прежде чем хоть что-то предприму. Исключительно из величайшего уважения.

– Нужно ему ваше уважение, как негру волынка, – брезгливо сказала гостья. – Никто вас не тронет, что за паранойя? Вы сначала добейтесь этого вашего благополучного исхода.

– Паранойя или нет, но уважительное отношение еще никому не мешало. Уверен, мы поняли друг друга.

– Могу ли я вам доверять? – спросила тогда она…