Зона Посещения. Луч из тьмы

– И ради этого кто-то подкинул мне «бисер» в трусы?

– Насколько я понимаю, контрабанда была в шарфе. Вы его в трусах носите? Тогда я вас поздравляю, догнали моду завтрашнего дня… Ладно, вы – единственный, кто может это сделать.

Ух, стала давить на сантименты.

– Вот как. Несмотря на игру воображения и прочие тонкости сознания, вы, оказывается, не-брезгающая-ничем-леди. Вон Марека бы попросили, деньги у вас водятся.

– Марек Возняк – это школота.

В ее голосе прозвучало неподдельное презрение.

– А я, значит, по-вашему ас с пятьюдесятью звездочками на фюзеляже? Бубновый туз без пяти минут! Дама, вы же ходите на прием к психиатру. Ходите дальше, вам там помогут.

– Уже помогли. Теперь хочу помочь себе и вам заодно.

У Лауница заскребло на сердце. Она или опасная психопатка, или есть то, о чем он еще не знает, но что имеет к нему самое прямое отношение.

Лауниц и Вера стояли на последнем этаже здания, где когда-то располагался Хармонтский филиал Международного института внеземных культур. Тогда прямо за институтом находился КПП и начиналась Зона. Потом граница Зоны откатилась к западу. А здание оказалось чем-то заражено. Заражение имело небиологический характер, какая-то наноплесень – репликанты, конгломерирующиеся в серый налет и пожирающие пластик, дерево, картон; в общем все, что на жгутик попадется. Говорили даже, что эту технозаразу индусы подкинули, потому что были недовольны результатами работы института. Но и после дезактивации ученые, ссыкуны известные, побоялись вернуться сюда. Немаленький «домишко» захватили сквоттеры, но и они ненадолго задержались – почти всех утянуло в Зону за легким хабаром. Какая-то последовательница Эйн Рэнд даже написала о них книгу «Жадность – это богатство». Разбогатели – на том свете. Почти никто из них не вернулся, жилая площадь очистилась. Сейчас одно из самых больших зданий Хармонта пустовало. По офисным помещениям гулял ветер, подгребая последние, еще не унесенные листы пожелтевшей бумаги и магнитные ленты от древнеассирийских ЭВМ.

Нечеткая граница Зоны проходила теперь в полукилометре к западу – и метрах в двухстах от проволочного заграждения. И заметна была по «черной колючке», в которой ботаники опознали мутировавший до жестяного состояния кизил. У этого кизила не было листьев, как и хлорофилла с фотосинтезом, но он вовсе не собирался помирать.

Зона отсюда напоминала живое существо: спиралевидный туман в ее центре как тело, его рукава, тянущиеся на север, юг и запад, как щупальца, просверки в его гуще – как глаза. И сладковато-пряный запах – то ли гниения большой мусорной кучи, то ли хищного растения, то ли грибного мицелия.

Лауниц подумал, что, возможно, Вера позвала его сюда, чтобы в случае отказа схватить недрогнувшей рукой за шкирку и утянуть с криком «ты мне за все ответишь» в пропасть. Ее край был тут же, за большим, на всю стену, окном, из которого вывалился стеклопакет. Если она маньячка, то маньячки и любить, и ненавидеть умеют. Так что надо стараться поддерживать вялый разговор и править к выходу.

– Вам, господин Лауниц, пересадили память моего мужа, Сергея Загряжского, а если точнее – отпечаток его памяти, который доктор Альтравита, если помните, мемограммой называл. Я упросила врача сделать пересадку памяти моего мужа именно вам. А на пересадку, если вдруг забылось, вы согласились сами.

Так, дама сделала решительный ход конем. Этого можно было ожидать. Иначе бы она не пригласила его в такое неуютное местечко. Так, главное не нервничать, хотя чертовски обидно, если это правда – даже ком к горлу подкатил – играем на понижение. Но, скорее всего, она его просто разводит и на испуг берет.

– Но я не вспоминаю ничего такого, что было известно вашему пропавшему муженьку. Клады, артефакты, девочки в мини, танцующие на столе в баре. Кто там у него еще был в круге общения? Может быть, инопланетные чудовища в макси. Нет, ничего такого в моей памяти нет. Там – сгоревшие блоки питания от компьютера, рваные листы бумаги и много-много пустых бутылок.

Она пихнула носком туфельки какой-то обломок, и тот лихо улетел вниз. Похоже, мадам все-таки злится.

– Лауниц, вы же должны понимать, что не все так просто. Процесс усвоения донорской памяти сначала влияет на личность. Ваше эмоциональное состояние уже изменилось; где депрессия, где постоянный невроз? А я ведь знаю, что вы даже о самоубийстве подумывали; в общем, стояли на грани. Ваше прошлое теперь не гнетет вас. И действие «отпечатка» будет постепенно нарастать. Однако и то, что станет усваиваться вами, не будет иметь вербального характера, скорее, вызывать предчувствия, интуитивные просверки, изредка образы. Да вам же, наверное, Альтравита уже растолковывал.

А вдруг не врет насчет пересадки памяти от ее мужа, если и в самом деле? Тогда это объясняет, почему она все время вьется рядом с ним. Если это так…