Зона Посещения. «Никогда не сдаваться!..»

Чудо-юдо безротое, ха. Ну-ну. Страшненькое, кто бы спорил, но не настолько уж, чтобы от испуга сердце остановилось. Моя первоначальная гипотеза подтвердилась, ужас Несси вселял не видом своим. Он воздействовал на мозги, влезал в них и подчинял разум.

Его жертвы сами себя убивали. В процессе насыщая болью и страхом мучителя.

А теперь пришло возмездие. Я.

Кровь струёй била из пробитого моим клинком отверстия. Но недолго. Напор быстро ослабел и превратился в ручеёк. Несси беспорядочно сучил своими гибкими веточками, а когда кровь иссякла, вдруг принялся издавать прерывистые, тонкие, жалобные звуки. Мне показалось, что это его… речь?! Он попытался что-то мне сказать напоследок.

Ох, бл… Несси пора кончать, хватит!

Я поднял трясущуюся руку и приставил дуло второго пистолета к голове побеждённого монстра, прямо между трёх глаз, расположенных как лепестки знака радиационной опасности.

Меня захлестнуло… чувство жалости к монстру. Если б он позитивом питался, ожил бы немедленно, ведь такой мощный всплеск эмоции взметнулся!

Именно сейчас, в самый неподходящий момент, впервые я пожалел мутанта. Тем более монстра, оставлявшего после себя столь ужасные следы…

А ведь он тоже хочет жить, но чтобы жить, надо как-то питаться.

Не он сам сотворил себя таким. Он порождение Зоны, как и все остальные. Как даже я. Поэтому её – наказать не могу. Только подправить некоторые совсем уж страшные ошибки.

Закусив губу, я нажал на спусковой крючок.

Бам-м-м!!!

Сорок пятый калибр всё-таки.

Трёхлепестковых глаз как не бывало. И полголовы впридачу.

Серьёзных отметин бьющей струи крови я как-то ухитрился избежать, зато сейчас меня забрызгало мозгами по полной программе. Пришлось обтирать шлем спереди, освобождая обзор визуальным датчикам.

Долговязое тело почти обезглавленного монстра начало прямо на глазах исчезать, и это меня ничуть не удивило. Как будто он был сделан из мороженого, которое продавалось в том самом заведении, возле которого его болтало при жизни, когда похож был на целого клоуна, с головой. А теперь температура окружающей среды настолько повысилась, что не осталось шансов даже трупом побыть.

Перехваченного мною мифического Несси так никто и не увидит. Он уплывает в озёрный туман безвозвратно. Сколько же таких мутаций рождается и умирает в Зоне, не успев превратиться в существ с названием, хорошо известным другим живым.

Постепенно, так рафинад растворяется в чае, творение Зоны таяло. Сверхсущность, сотворившая энергетического вампира, забирала обратно своё блудное дитя.

Исполнив приговор моими руками.

Не дождавшись полного исчезновения, я покинул место казни и побрёл по равнинной целине, до колен погружаясь в снег. Думал не о том, что не мог поступить иначе. Это ясно, приговор обжалованию не подлежал. Мои мысли не покидало «послевкусие» приступа сострадания, испытанного перед тем, как дрожащий от жалости палец вдавил спусковой крючок…» ©

Вместо пролога

…Человек стоял, запрокинув голову к небу, и смотрел вверх.

Стена возвышалась настолько, что могло показаться – кромкой она дотягивается до облачного покрова. Это впечатление гарантированно могло возникнуть, если подобраться вплотную и, подняв лицо, направить взгляд вдоль поверхности.

Именно это и делал странник, приблизившийся к подножию стены впритык. Ему привиделось: тёмные сгустки облаков наплывали на кромку, однако не пересекали её, а как бы сворачивали и двигались уже вдоль. Словно вздымающийся барьер перегораживал не только территорию на земле. Атмосферу, воздушное пространство тоже. И выше воздуха…

Конечно, это было не так. Высота у стены исполинская, впечатляющая, мягко говоря, но не космического же масштаба и зависит от точки и ракурса зрения. Отступи от преграды, отдались, и она вновь станет забором, перегородившим путь. Пускай и реально высоченным, с многоэтажный дом.

Насмотревшись на небо, человек опустил голову и перевёл взгляд себе под ноги, наморщив лоб и прищурившись, будто желая удостовериться, что стоит на твёрдой горизонтальной поверхности, а не витает где-то меж облаков.

От вертикальной поверхности преграды носки тяжёлых ботинок отделял единственный шаг. Вдоль стыка, на удивление, не обнаружилось изъянов. Ничто не нарушало ровность линии. Ни вмятин, ни бугров, никаких искривлений. Идеально прямой угол. Как будто лист согнули пополам и отогнутая половина поднялась строго вверх.

Карие глаза испытующе всматривались в чёткую линию, где горизонталь смыкалась с вертикалью. Потрескавшиеся губы с трудом, но искривились в улыбке. Обнаруженная угловая идеальность чем-то впечатлила странника…

Пришедший к стене одет был практично и характерно, как заправский бродяга, для которого движение – состояние постоянное, а не периодическое. «Дорога – мой дом», и поэтому необходимыми для выживания в пути инструментами и вещами человек был обвешан, как новогодняя елка – игрушками.