Зона Посещения. Тропами теней

Дрожащими пальцами Тэрбиш снимал кадр за кадром, пока хвост бедного животного, вздернутый последней предсмертной конвульсией, не замер на земле. Сейчас окровавленная половинка тела змеи разительно отличалась от застывшей за гранью преломления части. Та повисла в пространстве, будто оказалась вне времени, и какое-то время оставалась без изменений. Но прошло еще несколько секунд, и уцелевший кусок слабо замерцал. Сквозь треснувшую шкуру было видно, как мерцание медленно распространилось и на тело, находящееся по эту сторону гиблой земли. Причем самой разодранной кожи это явление не коснулось.

Молодой человек только и успел, что перемотать пленку и в очередной раз взвести затвор на объективе, чтобы сфотографировать этот феномен, как передняя часть щитомордика буквально растворилась в воздухе. А на камнях перед границей преломления осталась лишь пустая шкурка от его хвоста, которая, потеряв придающую ей форму плоть, медленно «сдулась» и опустилась на липкие багровые камни. С уст парня невольно слетела непереводимая игра слов, основанная на местном фольклоре.

Недолго думая, фотограф приблизился к останкам пресмыкающегося и, сев на корточки, потянулся к изувеченному обрубку. Не обращая внимания на панические протесты своего напарника, молодой человек схватил шкурку и оттащил ее от едва заметной границы аномальной зоны.

– Не кричи ты так! – остановил он поток возмущения со стороны попутчика. – За этот образец нам Станислав хорошую премию выпишет. И я, кажется, понял, что к чему. Это не химия и не радиация. Это что-то совсем другое. И если оставаться по эту сторону, то ничего нам не будет. Подойди, сам глянь.

Еще некоторое время второй молодой человек протестовал и пытался вразумить фотографа, но, видя, что с напарником ничего такого страшного не происходит, осторожно отправился к нему вниз по склону. Лошади, которые звериным чутьем ощущали опасность и своим поведением всегда предупреждали наездников, вели себя абсолютно спокойно. Лишь на самом подходе к границе, когда легкое движение воздушных масс донесло душок разлагающихся тел, один из коней нервно фыркнул и на секунду задержался.

– Вот смотри, – Тэрбиш указал рукой вдоль неподвижных тушек, – здесь есть очень четкая граница, за которой все чуть-чуть искажается, словно свет преломляется. Видишь? С нашей стороны – ничего подозрительного, а там – глянь. Вот целое тело, словно живое, а это выглядит, будто его кто-то разделал, а вон то – лишь кости белеют. Не могла же за сезон туша барана до костей разложиться! А змею – видел, что с ней произошло?

Тэрбиш демонстративно помахал перед товарищем окровавленной шкуркой щитомордника, завернул ее в полиэтилен и сунул в карман походной сумки.

– Ничего я не видел, стоял далеко, но говорю тебе, эта земля проклята, – испуганно прошептал компаньон, словно боялся, что его услышат какие-то злые духи, – как то озеро, в котором даже крачки тонут. Лучше идем отсюда… Мне как-то не по себе здесь, аж мороз по коже.

– Хм, и мне показалось, будто холодом повеяло… Что? Что такое?!

Вдруг на земле рядом с границей мелькнула едва заметная тень. Конь Тэрбиша, до этого спокойно стоявший на месте, заржал и нервно дернулся. И второй скакун не заставил себя ждать. Фотограф кинулся на помощь товарищу, который уже с трудом удерживал двух жеребцов. Кони были здорово напуганы, но чем именно – их хозяева не могли понять. Минутой раньше они безучастно созерцали мертвые тушки, а сейчас словно взбесились.

Борьба длилась недолго. Тэрбиш попытался ухватиться за седло, но рука соскочила и ударила по приемнику. Тут же на полную громкость заорала какая-то шумная народная песня, что еще больше раздраконило жеребцов. Конь Тэрбиша встал на дыбы, ударил копытами своего хозяина и унесся прочь. Удар этот был настолько сильным, что молодой человек опрокинулся на землю и кубарем покатился вниз по склону. Когда же он встал на ноги, то с ужасом понял, что оказался уже на проклятой земле. Открыв рот и застыв от страха, фотограф глянул на своего товарища, который от столь неожиданного поворота событий и сам оцепенел, выпустив при этом из рук уздечку коня. Второй скакун унесся следом за первым.

Двое еще несколько секунд простояли с открытыми ртами словно парализованные. Их разум и тела впали в полный ступор. Но когда Тэрбиш, подобно погибшей змее, стал едва заметно мерцать, его товарищ сорвался с места, схватил чудом оказавшуюся рядом палку и протянул ее приятелю. Пересечь границу и вытащить его оттуда самолично он не решился.

А фотограф тем временем, не обращая внимания на друга, растерянно зыркал по сторонам, словно вокруг него в воздухе и на земле было нечто настолько необычное, что заставило его напрочь забыть даже о смертельной опасности. Тело парня замерцало чаще. Сложилось впечатление, будто это не реальный человек стоит на склоне, а стробит его проекция из неисправного голографического аппарата.