\'Зона с нами\' (сборник) (СИ)

   Торсион поговорил напрямую с Карамболем, зная, что это будет наилучший вариант, чем каждому, или даже группе молодых волков что-то втолковывать.

   После смерти Борова, авторитет Карамболя, как его правой руки и до того огромный, вообще поднялся на небывалую высоту. Совершенно неизвестно, чем бы закончился рейд Меченого на базу Борова, будь в этот момент Карамболь со своими лучшими бойцами на месте, а не отбивая своих пленников у Долга.

   Боров при жизни только с Карамболем и советовался и все самые кардинальные решения и их выполнение шли только через него. Самому Борову иногда было лень что-то доводить до логического завершения, и он готов был бросить любое дело, если терялась прямая выгода. Карамболь же никогда не отступал, поддерживал приемлемую для гордых своим званием Братков дисциплину, и если кого за дело наказывал, то от своего имени, даже предварительно с Боровом не советуясь.

   Некоторые из Бандитов сидящих у костра только прорезались в Зоне с огромным желанием поскорее доказать свою значимость и крутизну. Присутствие Торсиона рядом с АТП было очень подходящим для этого поводом. Но Братки не решались наброситься на Торсиона, как стая шакалов, и захватить ценную добычу. Во-первых, они знали, что в любом случае с Торсионом шутки плохи, попытаться "взять" его можно только толпой, тем более что он проходит буквально рядом, и даже одним удачным выстрелом его вполне реально завалить, или хотя бы ранить и добить, да и визуально его напарника рядом не было видно. Еще они знали, что в случае неудачи Торсион обычно никого не добивает. Но в отличие от Борова, Карамболь никогда не простит ослушания и влепит всем виновным от души из любимых Стечкиных.

   Карамболь и кличку свою получил еще во Вьетнаме по совокупности двух факторов, внешне очень мягкого и несмелого человека, как и аналогичный фрукт. Но вот при необходимости он моментально взрывался и прицельно стрелял с двух рук, и, если надо, по разным целям, как в одноименной игре на бильярде. Карамболь сразу полюбил этот фрукт, как только впервые его попробовал. Именно в юго-восточной Азии его как уже опытного, но еще молодого командира взвода разведчиков посылали в самое пекло. Ему всегда удавалось строго соблюдать условие никогда не оставлять свидетелей присутствия там любых боевых единиц, кроме уже известных всему миру русских советников.

   От старых порядков в среде Бандитов Карамболь оставил всем своим бойцам лишь самостоятельный выбор оружия и амуниции, а все остальное было подчинено дисциплине. Из-за этого он потерял часть личного состава, но именно того, от которого было толку, как от козла молока. Зато к нему стали приходить бывшие Свободовцы, Сталкеры и даже Долговцы. Такой переход из других лагерей у Братвы не считался предательством, и Карамболь ничего не собирался в этом вопросе менять. Был в его действиях и второй смысл: в результате перехода людей из других группировок он многое от них при личной беседе узнавал о потенциальном союзнике и противнике. Своими же мыслями о тактике и стратегии на будущее Карамболь ни с кем не делился. Он только отдавал приказ непосредственно перед выходом на дело, и благодаря временному режиму "последней минуты" операции его людей практически не проваливались. И в результате Карамболь знал о других группировках значительно больше, чем те о Бандитах.

   Полковник Петренко был личным его врагом, от которого у Карамболя оставался шрам и серьезное ограничение в еде. В общем-то, из-за него Карамболь сюда и перебрался, но начинать тотальную бойню не хотел, желал с ним встретиться один на один, да подходящий случай пока не предоставлялся. Имелся и еще один сдерживающий фактор - один из командиров Долга для Карамболя был неприкасаем, а в случае общей заварухи всякое могло случиться.