Зона счастья

Но при этом я никогда не поверю, что четыре алкоголика и тунеядца смогли бы справиться с миледи, – как и в то, что такая волчица, как Мать драконов, могла подставить свое брюшко под кинжал короля тряпок. Истории, где крутых женщин сначала обманывают, а потом убивают, пишут мужчины.

В жизни все не так.

В жизни такая женщина, как миледи, до старости рулила бы и кардиналом, и королем, и всей Францией. Так же, как Мать драконов, хладнокровно управляла бы всей той сказочной страной – ну, может, на пару с пьяницей-королевой, которая тоже та еще просчитанная стерва…

Начавшийся дождь постучал в окно, и я оторвалась от размышлений на отвлеченные темы. Макс отмокал в ду́ше после моих слов, боясь оттуда выйти, так как здесь его ждали новые слова, от которых ему потом будет уже не отмыться. Но выйдет, никуда не денется.

И я знаю, что он скажет, потому что у него просто нет иного выхода.

Экран его телефона, который он оставил на кровати, загорелся зеленым. Сообщение от «Милая».

Я усмехнулась.

Явно не от меня – я у него в телефоне как «Иван Петрович, автосервис». Интересно, что ему пишет Вика?

Открываю сообщение…

Так.

Спокойно.

Кровь, бросившаяся в голову, и задрожавшие руки – это не про тебя!

Это не ты!

Это «Зойка-скунс», которую шпыняла и презирала в школе элита класса – сначала за то, что училась лучше многих и не давала списывать, а потом за то, что у нее первой в старших классах начали формироваться выпуклости и вогнутости, на которые слюнями исходили не только пацаны-ровесники, но и трудовик с физруком.

Ты – это Зои!

Та, которая в девятом классе хладнокровно сняла туфлю и пробила каблуком голову заводиле той самой классной элиты. Та, которая до этого несколько лет плакала в подушку от бессилия и однажды после очередной пощечины – не помню уже, словесной или реальной, – умерла. Сгорела, выжгла себя изнутри, когда в душе́ закончилась смазка из слез и, растрескавшись, развалилась на куски чаша терпения.

И тогда из этих обломков и пепла родилась я.

Зои.

Девочка, которая, пробив голову той стерве, посмотрела, как она корчится на кафельном полу туалета, размазывая по лицу сопли и кровь, – и хладнокровно ударила снова…

Руки перестали трястись почти мгновенно, мозг прояснился. Эта мантра – «Ты – Зои!» – работает всегда, когда из меня пытается прорваться наружу старающаяся ожить мертвечина, «Зойка-скунс», умершая в том школьном туалете…

Сейчас как никогда мне требовались ясный разум и решительность. Бывают в жизни мгновения, когда счет идет именно на секунды, которые с высокой вероятностью определят твою дальнейшую жизнь.

Сейчас было именно оно.

То самое определяющее мгновение.

Потому что на экране смартфона была фотография теста с двумя полосками. И подпись под ним: «Ты знаешь, что это значит. И что надо делать – тоже знаешь».

Сообщение было адресовано не мне, но я, как и любая женщина, была в курсе, что означает это фото.

И да, Вика была права дважды.

Я знала, что мне надо делать. Без той подписи под фотографией, может, тормозила бы пару драгоценных секунд, а с ней – будто подруга подсказала.

Подкинула инструкцию.

Подтолкнула к движению в правильном направлении…

– Я знаю, – прошептала я, нажимая на цифровые буквы на экране. – Конечно, я знаю, Вика, что делать. Спасибо за подсказку, подруга.

На долю секунды мой палец завис над символом отправки, но это было не замешательство, а некий акт самолюбования, что ли. Так победивший гладиатор, занеся меч над побежденным, застывает в великолепной позе, чтоб зрители могли насладиться видом его прекрасной фигуры. Думаю, и миледи, и кхалиси гордились бы такой ученицей.

Я касаюсь экрана, и мое сообщение, подобное смертоносной, разящей молнии, уносится сквозь пространство. А потом я просто стираю из памяти телефона и входящее сообщение, и отправленное, после чего кладу телефон на то же место.

И закрываю глаза…

Представляю, как Вика открывает сообщение…

Понимаю, что чувствовал тот гладиатор, вонзая меч в беспомощного, израненного противника, которого он победил в честном бою.

Восторг победы.

И жалость к побежденному.

Потому удар милосердия всегда должен быть беспощадным, убивающим сразу и неотвратимо.

Она читает…

Сначала не понимает – ждала другого ответа.

Перечитывает.

Отбрасывает телефон в сторону так, что разбивается экран, закрывает лицо руками.

И рыдает…

Слабый противник.

Уже убитый, но пока не осознающий этого…

Ничего. Скоро придет понимание своей смерти – и тогда не исключаю, что Вика сама наложит на себя руки. Она всегда была нежной и оттого истеричной натурой, ищущей облегчения в слезах.

Тем, кто давно разучился плакать, проще.

Им не нужны ни сочувствие, ни жалость к самим себе. Они просто принимают удар, поднимаются – и идут себе дальше.

К своей цели.

А их враги просто смотрят на клинок, погружающийся в их тело, как быки, умирающие на бойне. Может быть, Вика и сейчас на него смотрит через экран подобранного разбитого телефона:

«Между нами все кончено. Не звони мне больше. Документы на развод пришлю. Убирайся к черту из моей жизни. Со своим выродком разбирайся сама».