Зона теней

По почте, подумала Алекс. «Бюро Новой Англии». Воцарилось тяжелое молчание; Алекс растерянно смотрела на них, чувствуя себя незваной гостьей.

– Прошу прощения, я на минутку, – сказала она, отступая назад; повернувшись, Алекс вышла в холл, чувствуя, как по щекам у нее текут слезы. Она остановилась и осторожно вытерла глаза.

– Уже уходите? – услышала она голос Отто и повернулась.

– Мне нужно возвращаться в Лондон.

Он улыбнулся – опять все та же всепонимающая усмешка, подумала она.

– Не завершив своих дел?

Алекс покраснела. Что Отто известно? Много ли он знает? И что, черт побери, он тут делает?

– Отто, вы родственник доктора Саффиера?

Он покачал головой:

– Всего лишь его ученик.

– Ученик?

Его взгляд буквально пронзал ее насквозь.

– Я писал диссертацию на его материалах, о его работе.

– Я… я думала, вы изучаете химию?

– Совершенно верно. Его труды имели прямое отношение к химии, точнее, к биохимии. – Улыбаясь, он не сводил с нее насмешливого взгляда. – Биология и химия очень тесно связаны, миссис Хайтауэр; я думаю, вы разбираетесь в этом лучше других.

Алекс снова почувствовала, как заливается краской. Что тебе вообще известно, хотелось ей спросить – ее смущение начало переходить в гнев, – что ты знаешь, сукин сын?

Отто отвернулся от нее, обвел взглядом холл и уставился на рыцаря в доспехах. Затем, резко повернувшись, в упор посмотрел на нее:

– Я знаю, зачем вы сюда пришли.

Алекс удивили его слова, резкие движения, она попыталась успокоиться и ответить ему таким же жестким взглядом.

– Неужели? – насмешливо спросила она. – В самом деле?

– О да. – Отто улыбнулся. – И я могу вам помочь. Я знаю, где хранятся досье. Я знаю, где тут все лежит. – Снова повернувшись, он пошел через холл в сторону коридора.

Гневное возбуждение покинуло Алекс, уступив место беспомощности. На подгибающихся ногах она последовала за ним.

Ящик стола бесшумно скользнул по направляющим и, щелкнув, застыл на месте.

– Скажите мне, Отто, – спросила она, – почему доктора Саффиера вычеркнули из списков корпорации?

Он рассматривал папки в ящике.

– Путался с мальчишками в общественных туалетах.

У нее все поплыло перед глазами, она уставилась на Отто, – наверное, это шутка, всего лишь странное проявление юмора. Но его лицо оставалось бесстрастным.

«А может быть, он путался и с тобой, подонок?» – подумала она.

– Нет, – сказал он, поворачиваясь к ней.

– Пардон? – Ее бросало то в жар, то в холод.

– Нет, со мной он не путался.

Алекс смотрела на него, щеки ее пылали; ей стало так жарко, что она вспотела. Неужели что-то отразилось у нее на лице? Или он читает ее мысли?

Алекс огляделась – сырой подвал, освещенный единственной лампочкой, от которой, стоило им пошевелиться, зловещие тени падали на стены, на старые, позеленевшие от времени каталожные шкафы, что, словно часовые, выстроились в ряд посредине комнаты. Что они скрывают, подумала она, какие секреты таятся здесь? Секреты, которые Саффиер не унес с собой в могилу? Этот странный, невероятно одаренный человек, путающийся с мальчишками. В общественных уборных? Но он же обладал таким вкусом… Испугавшись, Алекс взглянула на лестницу, по которой они сюда спустились, на дверь на верхней площадке – Отто закрыл и запер ее изнутри.

Отто перебирал папки с сухим и резким треском, который эхом разносился вокруг. Вдруг его пальцы замерли. Он вытащил тощую зеленую папочку и, приглядываясь, поднес ее к свету, потом направился к металлическому столу, что стоял прямо под голой лампочкой. Положив папку на стол, он кивнул Алекс и сделал шаг назад.

Затаив дыхание, Алекс подошла к столу и, опустив взгляд, прочитала напечатанную на машинке фамилию: «ХАЙТАУЭР. Миссис А.». Она, нервничая, открыла папку. Там лежала пачка разграфленных листов и несколько карточек, схваченных скрепкой.

Алекс взглянула на графики и все вспомнила. Лицо ее залилось краской. Кривые температуры с обведенными черным датами, наиболее благоприятными для зачатия. Господи, через что им пришлось пройти! Она посмотрела на верхнюю карточку. Ее дата рождения. Дата рождения Дэвида. Анализ его спермы. Затем список дат, рядом с которыми тонким неразборчивым почерком, расплывшимися чернилами были сделаны пометки. У нее упало сердце. Ничего. Больше тут ничего нет. Ничего, что могло бы ей помочь.

И тут Алекс увидела это.

Ее охватила дрожь, она читала и перечитывала тонкий наклонный почерк у обреза последней карточки: «Дж. Т. Босли».

Алекс снова услышала отзвук резкого гнусавого голоса: «Меня зовут Джон Босли. Я отец мальчишки».

Алекс попыталась вытащить карточку, но у нее тряслись руки. Оглянувшись, она увидела, какие странные очертания приобрели тени, дрожащие на стенах на каталожных шкафах, – они словно убегали в темноту, чтобы остаться там навеки.

Алекс увидела лицо Отто, его улыбку. Нет, ухмылку. Отто подошел к другому шкафу, вытянул ящик, вытащил из него досье и понес к столу так бережно, словно это была редкая драгоценность. Он положил перед ней папку и, снова отступив на шаг, сложил руки за спиной.

На обложке стояло: «ДОНОРЫ». И все.