Зона Тьмы. 1000 рентген в час

Du gehst zu weit für mich allein
jetzt jagt man alle Hunde los
und läßt die Falken fliegen
du kommst nicht weit, das Land ist klein
und deine Augen sind so groß
nur ich kann dich noch kriegen

bleib

bleib stehn oder ich schiess auf mich.[51]

— Красиво поют, — высказал свои впечатления Чпок и тут же спросил: — Это шведы?

— Немцы, — вместо меня ответил Тушканчик, ходивший со мной в походы раз десять и знавший историю этой песни. — Заноза, я, кстати, сам перевёл её. Песня хорошая, только припев немного неправильный, дурацкий, я бы сказал.

— Да ну? — удивился я. — Ты же вроде немецкого не знаешь.

— Я со словарём пыхтел, — не смутившись ответил Иван.

— А, ну, если со словарём, тогда конечно… Проигрыш закончился. И древний певец снова запел:

Ich fang die Doppelgänger ein
dein Name steht an jedem Haus
du bist schön lang verraten
du kannst nicht immer schneller sein
bald wirst du müd, dann ist es aus
dann kommen die Soldaten

bleib

bleib stehn oder ich schiess auf mich.[52]

Когда песня закончилась и заиграла следующая, печально-шарманочная «Думы о смерти», я сделал звук потише и повернулся к Мистеру Шляпа:

— Саша, а ты что не у себя? Как я слышал, ты вроде на северо-востоке сейчас прикреплён.

— Верно, в Бежецке группой руководил, но меня сам Андреич сюда выдернул. Курсы повышения и всё такое. — Похоже, что внезапный переход из руководителя группы в рядовые бойцы несколько огорчал Александра. — Не, с тобой, Илья, работать только в радость, но странно как-то…

— Думаю, Андреичу до маразма ой как далеко, — дипломатично ответил я. — Его резоны нам, простым смертным, понятны после получаса объяснений становятся.

— Угу, кто бы говорил, — хмыкнул Шляпа. — Тоже мне, простой смертный выискался.

И все ребята в машине не рассмеялись, конечно, но усмехнулись — это точно.

— Илья, а ты у меня экзамен примешь, если время будет? — спросил Саламандр.

— Какой экзамен? — несколько удивился я.

— Ну, по рукопашному бою. Тушканчик же у тебя учился, — и он кивнул в сторону сидевшего рядом Следопыта, — а я — у него.

Надо сказать, что эта сторона моей насыщенной жизни была известна немногим. Батя мой начал заниматься вьетнамской ветвью Вин Чуня ещё в середине восьмидесятых, как он не очень понятно говорил — «подпольно и лесопарково». Мастер Занг, так звали его учителя, гонял занимающихся и в хвост и в гриву, так что толк из большинства получился. Меня отец, не обращая внимания на протесты мамы, начал тренировать в три года. (Это я уже позже понял, вспомнив нашу возню.) А в пять начал заниматься со мной по-серьёзному — каждый день, так что к восьми годам я уже мог спокойно накостылять двенадцатилетнему. Чем, по правде, частенько и пользовался. Но не из хулиганства, а по необходимости. Большая Зима как раз на спад пошла, и народ, кто побеспокойнее, потянулся в тёплые края. Так в общину нашу за одно только лето сто семьдесят семей перебрались! И большинство — с детьми. Среди них много питерских было, и часть, уж не знаю с какого перепою, попробовали нас, «тёмных тверичей», уму-разуму поучить. Да не срослось у них…

Потом уже, когда мне четырнадцать исполнилось, батя распорядился тех ребят, которых я, как мне казалось, тайно тренировал, в Следопыты принять. И меня с ними заодно. Это, собственно говоря, и была первая «кладка». До того Следопытами люди сами становились.

Глава 8

За 9472 километра от Твери.

Ферма «Вересковый приют».

Высокий сухощавый мужчина поставил на стол чашку с недопитым гватемальским кофе и, взъерошив совершенно седые волосы, откинулся на спинку кресла.

«Господи, стоило тогда затевать всё это, чтобы сейчас начальник Объединённого комитета штабов занимался такой вот ерундой? — И он с ненавистью посмотрел на лежащую перед ним на столе папку. — Техасская республика просит о предоставлении ей пяти вертолётов для отражения наступления мексов. Мог ли кто тридцать лет назад представить, что южная граница Техаса будет проходить по линии Пасадена — Остин — Уичита-Фоллз? А что название Нью-Мексико будет означать то, что оно значит на самом деле? Да меня бы в пять секунд упекли в жёлтый дом!»

«Четырёхзвёздный» генерал[53] Фаулер встал и отправился к буфету, где стояла итальянская кофе-машина. «Да, таких уже не делают», — подумал он, глядя на окутавшие агрегат клубы пара. Когда-то сверкавшее полированной нержавейкой произведение прихотливого ума дизайнеров и инженеров с годами утратило былой лоск, а при приготовлении каждой чашки плевалось кипятком и перегретым паром. Первые лет пятнадцать ещё удавалось находить к ней запчасти, но потом… Потом стало не до кофеварок.