Зона турбулентности

И это она виновата. Не надо было позволять психу запугивать себя. Давно бы нажаловалась на него, нет, не в полицию, Малинину. А она не хотела вмешивать посторонних в свои дела. Камаеву и то сказала лишь недавно. Он обещал разобраться, вернее, помочь. Не успел. Она, она виновата. Кругом. Судьба давно подсказала, что не надо ей в небо. Возле нее одна лишь смерть. Начиная со смерти Тани. Нет, еще раньше, со смерти матери. Если бы она тогда выбрала находиться рядом, может, мама не умерла бы так рано, возможно, что и справилась бы, победила страшную болезнь. Но ей хотелось свободы и одиночества. Эгоистка. Наказания без вины не бывает. Вот и псих прицепился к ней не просто так. Выбрал ее. Увидел на ней печать обреченности.

Ничего не видя вокруг, она на ходу врезалась во что-то или в кого-то и вскрикнула.

– Осторожнее! Куда вы так несетесь, Жанна Викторовна? Что с вами, вы плачете?

Она слепо отстранилась от того, кто придерживал ее за плечи, помотала головой, поняв, что слезы застилают глаза.

– Нет. В глаз что-то попало.

Сквозь пелену она разглядела Марка Аверина. Вид у него был скорее озабоченный, чем любопытствующий.

– Дайте посмотреть, – он притянул ее к себе и взял лицо в ладони.

– Не надо! – Жанна попыталась вывернуться, но Марк держал крепко. Потом достал свернутый квадратиком платок и промокнул ей глаза. Как маленькой. Посмотрел на белоснежную ткань и хмыкнул: – А вы даже без косметики. Давно не встречал чистые лица, без боевой раскраски, так сказать.

Она взяла предложенный платок и высморкалась в его хрустящие крахмалом складки.

– В нерабочее время могу же позволить себе ходить а-ля натюрель, – огрызнулась она, комкая изгвазданный платок.

– Вы Германа Петровича не встречали?

Жанна не сразу сообразила, кого он имеет в виду.

– Клещевникова? Нет.

– Странно. Его никто не видел примерно с двенадцати. Малинин уже бьет тревогу. Ему везде мерещатся заговоры. Он у вас всегда такой?

– Основания у него есть, согласитесь.

– Вы про самарские события? Да, там он проявил себя как настоящий профи. Мы уже обошли всю территорию. Как сквозь землю провалился.

– Да, может, он уплыл куда. Вон озеро, а там еще и река вытекает. Надо же ему как-то отдыхать.

– Зная, что у нас мероприятие? Между прочим, важное. Нет, это не в его характере.

– Простите, если сказала глупость. Как показывает практика, даже большие начальники иногда хотят сбежать от дел. – Жанна щелкнула пальцами по горлу, чуть ниже уха.

Марк криво усмехнулся, посмотрел в сторону озера.

– Пойдемте посмотрим. – Он потянул ее за собой, не спрашивая согласия. – Расскажете по дороге, кто вас так обидел, что даже в глаз залетел.

– Никто, – буркнула она, послушно следуя за ним. – Тут, видите ли, природа. Мухи, комары…

– Да, я заметил.

По пирсу ходили несколько мужчин и женщин, Жанна узнала сотрудников «Скайтранса». Кажется, они выбирали лодку, чтобы уместиться в ней всем вместе. Мужчина в рабочем комбинезоне с логотипом компании возился с канатом и кивнул, когда Марк показал ему свой ключ-карточку от люкса. Они остановились напротив гидроцикла, привязанного канатом к стойке на пирсе.

– Вы умеете плавать?

От нелепости вопроса Жанна хмыкнула.

– Вы же вроде как владелец авиакомпании должны знать, что это обязательное условие. Каждые полгода тренировки в бассейне, отработка посадки самолета на воду и все такое.

Марк досадливо махнул рукой.

– Точно! Порой я забываю простые вещи. Я никогда не сидел за штурвалом, как мой отец, например.

– Ах да, вы же наследник. Газет, пароходов…

– Заводов, – подсказал Марк. – Правильно же – мистер Твистер, бывший министр, владелец заводов, газет, пароходов. Откуда вы знаете сей стишок? Маршака сейчас проходят в школе?

Жанна пожала плечами. Она мало что помнила из школьной программы по литературе. Она всегда читала лишь то, что нравится.

– У нас дома была книжка. Мама заставляла учить стихи, чтобы тренировать память.

– Хорошая мама, – улыбнулся Марк и осекся, увидев ее злой взгляд. – Простите. Я не хотел… Знаете, мой отец всю жизнь проработал в авиации. Сначала летчиком, потом уже начальником. В девяностые стал совладельцем компании.

Ей не удалось удержаться от ядовитого смешка. Марк поджал губы, но потом вздохнул и продолжил:

– Тогда все хватали, что могли. Мой отец любил самолеты, он сделал все возможное, чтобы их не отправили на переплавку. Сохранил авиапарк, дал людям работу. Это достойно порицания?

Ей стало стыдно, чего она, в самом деле? Что она может знать о времени, когда рушилась страна, в которой она не успела пожить, родившись в середине девяностых? По рассказам матери, которая как раз хлебнула сполна. Но ведь справилась, вырастила ее. Все же она не удержалась:

– Не всем повезло быть в начальниках, моя мать работала в ОТК на фабрике, которую как раз пустили под нож, со всеми станками. Переучилась на парикмахера, я родилась уже после. Она, кстати, на жизнь не жаловалась, говорила, что, пока волосы у людей растут, на кусок хлеба она заработает. Это я не умею ничего, кроме как разносить касалетки по рядам.

Марк улыбнулся.