Зона влияния

Ничего не поняла. Что она имеет ввиду?! Попыталась вспомнить, виделись ли мы вчера с ней, но старания оказались безуспешными. Полная абстракция о воспоминаниях прошлой ночи. Даже не помню, выходила ли я куда-то, и, говорила ли с кем-то. Спросила у Даши, что она имеет ввиду. Скоро она ответила, что вчера была в отеле с друзьями, и мы с ней встретились в коридоре. Я была невменяема и бредила об Аркаше. Она помогла мне дойти до моего номер, уложила в кровать и какое-то время находилась рядом, пока я не заснула. Договорились с ней, что встретимся позже.

Чем больше приходила в себя, тем крепче эмоции снова захватывали мой мозг. Даже страдания у унитаза не могли предотвратить это.

После Дашиных пар я встретила ее у института. Она поздно вышла, оправдывалась сильной загруженностью. Судя по ее состоянию и по рассказам о прошлой ночи, проведенной в отеле через несколько номеров от моего, ей было ненамного лучше, чем мне.

Вообще, Даша очень общительная, смелая и красивая девчонка. У нее светлые волосы до плеч, большие губы, глаза и пухлые щёки. Одевается она в основном в яркие и светлые цвета, любит всякие аксессуары и сладкие запахи туалетных вод. Мы с ней познакомились еще на первом курсе у кого-то на тусовке в общаге. Не то, чтобы часто общались, но, если были какие-то поводы собраться «всей толпой», мы с ней пересекались и каким-то образом взаимодействовали.

Каждый раз, приходя в чью-либо квартиру в общежитии, «знакомилась» с очередным неповторимым запахом жизнедеятельности людей.

– Ты похмеляешься? – Спросила она, держа бутылку с белым вином.

– Даже смотреть не могу.

– Я тоже. Но вдруг тебе надо.

В процессе общения рассказала ей про Аркашу. Проревела, что больше у меня его нет. То, что я ему изменила, говорить не стала. Причина нашего разрыва – «семейные обстоятельства». Обычно же этим прикрываются, когда не хотят говорить, в чем истинная проблема. Вообще, я ей не очень доверяла, потому что она, бывало, рассказывала всякое про других своих знакомых. То есть, обсуждала с другими чужие тайны. И некоторых из этих людей я знала лично. Если она их секреты могла выдать между делом в порыве алкогольного опьянения, то, где гарантии, что она и про меня не расскажет.

Даша посоветовала заняться собой и не думать об Аркаше. То есть, по сути, она дала мне те же рекомендации, что и сам Аркаша. Она предложила поработать над своими минусами. Но не ради него, не ради того, чтобы он ко мне вернулся, в этот момент я еще больше разревелась, а для себя, для собственного развития и счастья.

Я показала ей его фото на телефоне, она сказала, что он милый и симпатичный. Призналась, что удивлена, что у такой, как я, был взрослый парень. Я дополнила, что мы вместе с моего шестнадцатилетия, и она еще больше удивилась.

– Те реально нужно заняться собой. Своей карьерой. Чтобы соответствовать ему. Он, понятно, семью уже хочет, наверно. Ты хочешь? – Выпуская дым, рассуждала Даша.

– Не знаю. Да я сама как ребенок…

– Вот, видишь. Он может чувствовал себя неполноценным. Думал, что выглядит рядом с тобой стариком…

– Ему ж не сорок, не пятьдесят.

– Вот, если с ним тридцатилетняя баба, чисто визуально получше смотреться будет. И он те просто завидует. Молодости твоей. Он то никогда вровень с тобой не выйдет. Да у него кризис среднего возраста. Вот он и мечется. Ты бы его к психологу отвела вовремя, и все бы «ok» было. А так ты наверно сама его каждый день грузила детскими проблемами: «Ой, я сегодня получила двойку», «Ой, препод по журналистике такой гад». А он, папочка такой: «Не переживай доченька». – Разыгрывала роли Даша.

– Ну а о чем еще я должна говорить, если это и есть моя жизнь?

– Поменяй жизнь для начала! Меня тоже вот некоторые преподы так доконали, такого наговорили, что я щас готовлю план, чтобы их всех на место поставить.

– А что они наговорили?

Чувствовала, что Даша немного преувеличивала.

– Ну типа: «Журналисткам только светскую хронику составлять», «Это раньше были специалисты, щас таких нет», «Щас одни конъюнктурщики работают». Причем к парням это не относится. Бред. Сексисты хреновы. Хотя ни один мой сокурсник к журналистике не относится серьезно. Никому ничего не интересно. Кто – что предложит – туда они и подадутся.

– А ты про что хочешь писать?

– Хочу расследования делать. Уже делаю одно. Я тебе расскажу, но не говори никому – это очень серьезно. Об этом знаю только я и один препод, с которым я работаю.

Даша приготовилась рассказывать.