Зона заражения-2

Генерал Сяолинь спустился по боковой лестнице, не дожидаясь, пока опустят аппарель и начнется разгрузка. Я шагнул ему навстречу, мы обнялись.

– Рад тебя видеть.

– Я тоже, – сказал генерал Сяолинь, – но, по-моему, ты должен мне кое-что объяснить.

Я кивнул. Показал рукой на гулкую черноту ночного аэродрома – во всем пространстве только гул моторов и свет прожекторов, тонущий во тьме. Ночной аэродром напоминал мне открытый космос…

– Отойдем?

– Что скажешь?

Генерал Сяолинь покачал головой.

– Мне нечего сказать, друг мой.

– Почему?

– Потому что это – разговор ни о чем. Нет предмета разговора. С кем и о чем разговаривать?

– До сих пор ты поставлял товар и получал деньги за него. Эти деньги приходили от кого-то там, и приходили регулярно. Сейчас игру ведет тот же человек. Почему же сейчас он не заслуживает доверия?

– Деньги есть деньги, – генерал протянул вперед руку, потер пальцы в характерном жесте, – деньги можно пощупать. Деньги можно потратить. Деньги всегда чего-то стоят. Ты же купился не на деньги – ты купился на слова.

– Вспомни, как рождалась твоя страна. Она рождалась в революции, верно?

Генерал Сяолинь снова покачал головой.

– Моей стране пять тысяч лет. Революция сорок девятого, Мао – это все не более чем мгновение. Новое поколение их уже и не помнит, для него Мао и император династии Мин – одно и то же. Мы вернулись на свой путь истории. Заняли в ней подобающее место.

– Почему ты не хочешь поверить? Почему ты не хочешь что-то изменить?

– Почему…

Генерал помолчал.

– Мой отец работал в партийном комитете… добрался до больших верхов. Однажды к нему пришел журналист и спросил, что он думает о Великой французской революции. Отец ответил: пока ничего не ясно, надо подождать еще лет двести, тогда все исторические последствия окончательно прояснятся.

…

– Ты сильно торопишься. Еще не время.

– А когда придет время? Когда они снова пойдут на нас в набег? Ты не думаешь, что на этот раз целью станет Китай?

– Может, и так, – сказал генерал Сяолинь, – но пока у нас химическая промышленность работает на полную мощность, я спокоен. Думаю, достаточно будет хлора. Он не так опасен, как нервно-паралитические газы.

– Ты и я – смертны. Может, попробовать сделать что-то хорошее, а?

Генерал усмехнулся.

– Русский…

– А что?

– Да ничего. У вас много земли, поэтому вы можете позволить себе быть добрыми. Сколько знаю русских, столько поражаюсь их доброте. Вероятно, вы самые добрые люди на свете по отношению к другим народам.

…

– Если тебя это так интересует, у нас были планы колонизации Средней Азии… некоторые из них мы даже начали претворять в жизнь. Эти планы предусматривали постепенное выселение казахов в степь, киргизов в горы, туркменов в пустыню. Где они вполне могли бы и дальше выяснять, кто настоящий казах, киргиз, туркмен. В городах должно было остаться не более двадцати процентов коренного населения, занятого на низкоквалифицированной работе.

…

– Если тебя интересует, мы собирались дать русским, и тем, кто остался, и тем, кто приехал бы, режим наибольшего благоприятствования. Возможность получить квартиру, возможность стать главным инженером на крупном предприятии.

– Но не директором.

– Верно, эти места мы оставили за собой. Но глупо сравнивать русского, который хочет и может работать, и туркмена, который гордится тем, что он туркмен. Ответь сам на вопрос – кто более полезен для нас на НАШИХ землях.

– Мы тоже гордимся тем, что мы – русские.

– Да, но вы ведете себя глупо, – генерал остановился на краю бетонки, мы отошли уже довольно далеко, – вы считаете этих людей даже не равными самим себе, а выше вас. Большей глупости я в жизни не видал. Ты знаешь нашу формулу по отношению к таким народам. Варвар, который ведет себя как ханец, – ханец, ханец, который ведет себя как варвар, – варвар. Так мы стоим уже пять тысяч лет и продолжаем развиваться. А вы что делаете? Вы поощряете, чтобы мелкие и дикие народы не вливались в ваше сообщество, а оставались сами собой и вели себя так, как вели себя и раньше. Зачем вам это надо? Вы поощряете изучение языков, на которых говорят эти народы. Вы не обращаете внимания на их варварское и дикое поведение и не сопровождаете такие выходки соответствующим наказанием. Вы почему-то считаете свой народ, его язык, его традиции, его наследие менее важным, чем язык и наследие этих дикарей.

– Но мы выжили.

– Пока – да. Но если вы не перестанете совершать ошибки, будет плохо. Не умеете сами – посмотрите на нас.

Я промолчал. А что тут говорить?

– Пошли назад.

Мы повернули назад.

– Что тебя беспокоит в этом плане? – сказал я. – Чем мы рискуем? Да почти ничем. Гарантии? А кто тебе даст гарантии сейчас – хоть какие, ну? Гарантий нет уже давно. Выиграем мы или проиграем – теряем мы немного.