Зона зла

Мишину повезло. Уже через месяц практики он сумел увидеть, пощупать собственными руками и начал разоружать все виды взрывающейся продукции, попадавшей к афганским моджахедам – итальянской, американской, китайской, английской. Он досконально изучил особенности противотанковых и противопехотных мин, научился разгадывать самые ухищренные ловушки. Короче, стал не просто опытным, но, как считали его начальники, талантливым специалистом.

Безупречная репутация Мишина явилась причиной его вызова в разведотдел армии.

Мишина принял полковник, чье имя он узнал не при первой встрече, а значительно позже. Дело в том, что по уставу младшие представляются старшим первыми. Старшие порой не считают обязательным называть себя вообще.

– Нам требуется хороший минер. – Полковник посмотрел на Мишина внимательно, словно старался считать реакцию лейтенанта на предложение с его лица. – В специальное подразделение.

– Если надо, приказывайте.

Полковник вздернул седые брови. Посмотрел на лейтенанта удивленно: в самом деле ему безразлично, где служить или рисуется по молодости?

Мишин выдержал пристальный взгляд, не сморгнул. Полковник вынужден был пояснить, чего добивается:

– Мне не нужна телячья покорность. В разведку должно идти с желанием либо не идти вообще.

– Вы сказали, вам нужен хороший минер. Я – хороший. Приказывайте.

Полковник приказал. И вот теперь уже в роте спецназа Мишину снова учиняют допрос.

– Захотел, и все.

– Захотел, значит? Думаешь, поверю? Мишин, пойми: захотеть можно пожрать. Или поспать. А ты согласился пойти в спецназ. Ты хоть значишь, чем мы тут занимаемся? Или это у тебя от романтики и глупости?

– Не знаю от чего. Согласился, и все.

– Тогда давай разберемся вместе.

– Давайте.

– Может, тобой движет патриотизм?

Разобраться в собственных чувствах человеку сложнее, чем в чувствах других. О других мы всегда знаем больше, нежели о себе, о чужих недостатках судим круче, чем о собственных.

– Не знаю.

– Это уже хорошо. – Майор Духов вынул из кармана пачку сигарет. Толстыми заскорузлыми пальцами извлек одну, прихватил губами. Неожиданно громко втянул носом воздух. Принюхался.

– Вот зараза! Как ветерком от кишлака потянет, так у нас дерьмом начинает вонять. – Он высек из зажигалки огонек, прикрыл пламя ладонью, так, чтобы оно не слишком светило. – Патриотизм, Мишин, это на политзанятиях. Интернациональный долг. Освободительная миссия… Все там – для замполита. А здесь у меня… Короче, если ты знаешь, что это не патриотизм, – уже неплохо.

– Почему?

– Не терплю, когда патриотизмом козыряют. Чтобы ты не усомнился во мне и не побежал докладывать особистам, могу пояснить. Скажи, мы здесь, в Афгане, защищаем родину? Или воюем хер знает с кем и хер знает за что?

Мишин пожал плечами. Он не любил политических рассуждений и словесности. Железки – обычные и взрывающиеся – это дело другое, конкретное.

– Ладно, ты ответа не дашь, постесняешься. Скажу я сам. Ты знаешь, сколько я здесь служу? Попер третий год. А всего в армии пятнадцать офицерских лет. За этот срок успел побывать в Эфиопии, теперь в Афгане. Ты с ходу найдешь Асмару на карте?

Мишин отрицательно мотнул головой.

– Честно. Тогда скажи, что я там защищал? Родину? Точно так же здесь… Короче, Мишин, если хочешь остаться и работать со мной, забудь романтику. Мы наемники у своего государства. И ты им станешь, если пойдешь ко мне.

Мишина эти слова задели за живое. Слово «наемник» для него прозвучало оскорблением. Оно не вязалось с тем, что ему говорили все годы учебы высокообразованные политические воспитатели.

– Зачем вы о себе так?

– Не о себе, о нас. Что такое наемник? Это высокий военный профессионал. Специалист, обученный убивать других и при этом умеющий оставаться живым. Воевать за деньги. Правда, западный наемник – солдат удачи, как там еще говорят, – воюет за большие деньги. Наш, советский, – за гроши. Чтобы компенсировать нищету и сгладить чувство риска, нам объясняют, что надо быть патриотами. Там этой лабудой мозги не задымляют. Зато хорошо платят. Вот и вся разница. Чтобы ты не подумал, будто я не патриот, скажу: воюю честно. Другого дела в жизни не знаю. Ни пахать, ни ковать железное – не обучен. Если ты, Мишин, согласен стать профессионалом – милости прошу.

– Товарищ майор, я окончил нормальное военное училище. Разве для профессионала этого мало?

– Мишин! Пошел ты со своим училищем знаешь куда? Тебя готовили четыре года, так? Скажи, сколько раз за это время в тебя стреляли? Прицельно? А сколько человек ты убил?

– Вы же знаете…

– Потому и спросил. Стать профессионалом можно только в бою. После того как сам определишься, чего в тебе больше – желания спасти шкуру и выжить или убить противника и остаться живым. Учти, в бою романтики никакой. Сперва надо ползать брюхом по камням, потом получить пулю в лоб. Лейтенантов, зеленых и неумелых, здесь щелкают как курчат. Кто-то из них спивается. От отчаяния и страха. Короче, идет отбор…

– Возьмите меня, товарищ майор.

– Хорошо, Мишин, возьму. Но учти, первым делом научу тебя грязному делу – убивать. Тому, чему из-за скромности тебя не научили в училище.