Зона зла

Блондинка ничуть не смутилась. Она с независимым видом прошла мимо, будто и не было между ними никакого разговора. Не хотите фик-фик, сэр? Воля ваша. Было бы предложено.

Мишин два раза прошелся вдоль здания гостиницы - туда и обратно - пока не заметил Надежду. Она вышла из зеркальных дверей и остановилась с видом удивленной провинциалки, которая попала в Москву впервые и не знает куда пойти.

Мишин оттолкнул плечом попавшегося на пути прохожего и ледоколом попер прямо к даме.

- Вот ты, - он нацелил ей в грудь указательный палец, как пистолет, мне подходишь. Беру. Сколько?

Возбужденный непривычностью ситуации, злой на свое неумение покупать женщин в живом виде, он говорил грубо, двигался резко.

Что-то в его поведении испугало Надежду.

- Будьте добры, - она не потеряла спокойствия. - Отойдите. Вы, должно быть, обознались.

Мишин не увидел знака, который Надежда подала своим стражам. Но те, кому он предназначался, его заметили сразу.

Из черного "Ауди" вылез маленький занюханный парень с серебряной серьгой в левом ухе, с конским хвостом волос, схваченным на затылке резинкой. Сморкнись на такого - соплей перешибешь. Но Мишин не обманывался. Он знал: "сморчок" - фигура мелкая и работает на подхвате. Акулы, качающие сексдоллары из половых скважин, находятся гдето рядом, однако по пустякам не маячат, не выставляются. Как в любом деле, у капитанов индустрии совокуплений своя иерархия, точно определенные ранги, финансовые и силовые возможности. Гера Барабаш, в Системе известный под кличкой Мандавоха, являл собой самый низший уровень паразитов, ютившихся в зарослях кучерявых лобковых волос "контингента". Ему дозволялось улаживать небольшие конфликты с рьяными сержантами милиции, наезжавшими на рынок тел, отстегивать им по полсотни "штук" на каждое правоохраняющее рыло, и не больше.

- В чем проблема?

Барабаш подошел и, держа обе руки в карманах, остановился между Надеждой и Мишиным.

- Слушай, малыш, без тебя разберемся.

Мишин спокойно, одним движением руки, как котенка с колен, отбросил Мандавоху.

В другом случае тот мог бы и залупиться, поиграть ножичком-"лягушкой", который носил в кармане, сказать нечто угрожающее, отчего у дешевого фраера кровь начинает стынуть в жилах. Но в решительности, с какой его отодвинули, в силе и уверенности руки, сделавшей это, Мандавоха уловил некий намек на толстые обстоятельства. Шеф торговли передками Сазон Толстогубый не раз предупреждал: не лезьте в скандалы с люберами, не конфликтуйте с солнцевскими, не собачьтесь с долгопрудненскими. В городе все давно было поставлено чин-чинарем, районы разбиты на отделения милиций, а хлебные территории разделены на зоны влияния между братвой. И в этой сложной дележке не ему, Мандавохе, качать права. Пусть решает, как быть, старший кутка - Лысый Шнобель.

Мандавоха осадил без дерганья, не зарыпел, не окрысился, а только сделал едва приметное движение рукой. Сразу раскрылась дверца черного "Ниссана", и наружу выбрался живой монумент - бригадир мандовки Шнобель, толстозадый русак с оловянными глазами и железными кулаками. В два шага подгреб к Мишину, оглядел его, не узнал, но обострять отношений не стал.

- В чем проблема?

Шнобель улыбнулся, открыв белый ряд металло-керамических зубов, ровных и аккуратных, как у эстрадной дивы.

Мишин понял: с этим надо говорить. Сказал спокойно, тоном, снимающим напряжение:

- Вот решил поскакать, а кобылка артачится.

Шнобель посмотрел на Надежду, бросил взгляд на Мишина.

- Мужик, может, выбрать что попроще?

И скакай , пока женилка не съежится. А?

- Ё-моё! - Мишин возмущенно повысил голос. - Человек анчоусов возжелал, а ему свиной хрящ предлагают!

Что такое "анчоусы", Шнобель не знал, но понял - это нечто изысканное и дорогое. А коли человек претендует на дорогое, то наверняка понимает: придется платить по крутому тарифу.

- Не потянешь, мужик. Не твой фасон.

- Может, здесь у вас по талонам?

- А хватит наличных?

- Если покажет сертификат качества.

- Покажет. - Шнобель открыл зубы в улыбке. - В законе. - Он посмотрел на Надежду. - Птаха, верно я говорю?

Та промолчала, должно быть уже не радуясь, что позвала подмогу. Надо было самой отшить, а теперь за торгом уже наблюдает публика.

- Скольки?

- Триста, и тащи ее куда хочешь.

- Сдурели?! За такую цену я двух баб арендую.

- Брось! Проституток найдешь. А такую вряд ли.

- Это почему?

- Она у нас мастер по гребле международного класса. Любые мечты, любые желания.

Сто семь позиций. Двадцать четыре удовольствия. Тибет, минет, сонет...

Шнобель говорил, а сам с ухмылкой глядел на женщину. Было видно, что он ни во что ее не ставит и ему наплевать, какие чувства у кого вызывают его рассуждения. Ни продавец, ни покупатель, вслух обсуждая достоинства и недостатки продаваемой вещи, не обязаны заботиться о том, нравятся или нет их слова самому товару, даже если он живой и мыслящий.

Мишин ушел бы от подобного разговора, но он происходил на виду у Надежды, и ему хотелось уязвить ее как можно сильнее. Судя по всему, это удавалось.

- Ладно, беру.