Зонтик царевны Несмеяны

Домик оказался чистым и уютным. Две небольшие комнаты с одинаковой мебелью – две кровати, рядом тумбочки, шкаф, комод. Зато кухня была просторная, с настенными шкафами и хорошей плитой, с большим столом, вокруг которого стояли гладкие деревянные лавки, микроволновой печью и холодильником. Леон уже застелил кровати, разложил вещи. Грелся котёл, изгоняя затхлый запах и стылость нежилого помещения.

– Не будем выключать, – кивнул он на котёл. – Будет дождь. Надеюсь, крыша в порядке.

– Как ты узнал?

– Стрижи летают над водой. Кузнечики стрекочут… Стало быть, скоро дождь.

Леон взял кошелёк и пошёл искать Вениамина, чтобы отдать ему деньги за поездку. Он вернулся, неся пакеты с продуктами и бутылку вина под мышкой, и отметил, что поднялся ветер, а с севера ползёт громадная туча. Я вышла на крыльцо. Леон был прав – надвигалась туча. Вокруг стояла такая тишина, что я слышала стук своего сердца. Казалось, все и всё притаились и ждали грозы. Позднее я часто вспоминала эту минуту, ясное ощущение краткого – на секунду – прозрения и спонтанного предвидения; ожидание грозы.

Я вернулась и, пока брат возился с душем (в домике был душ!), подключая воду, приготовила ужин. Мы сели за стол.

– Они выходят завтра в шесть, – сказал Леон.

– Так рано?

– Ну да. Они даже мысли не допускают, что я хотел бы пойти с ними. Уверены, что мы с тобой любовники и непонятно зачем – ради экзотики – увязались с ними. Ну и ладно. В конце концов, для того, чтобы бросать в реку удочку, компания не нужна. Зато они дали нам целый мешок продуктов – вдобавок к тем, что у нас уже имеются. Так что, дорогая сестрёнка, мы с тобой отныне предоставлены друг другу – в чём, собственно, и заключалась изначально цель моего приезда. От судьбы не убежишь!

– Ты взял фотоаппарат?

– Да.

– Хочешь поснимать?

– Красиво тут, – сказал Леон. – Привезу Софье фотоотчёт.

После ужина я прибрала посуду, мы с Леоном по очереди вымылись и легли спать.

Ночью я проснулась от грохота. Комната озарялась диковинным светом. Со сна я подумала, что случился пожар, и хотела уже разбудить Леона, но потом поняла, что это гроза. Было удивительно спокойно лежать в постели в чужом, неизвестном месте и слушать, как хлещет в окна ливень, грохочут раскаты грома, смотреть на яркие отсветы вспышек молний.

Я проснулась в начале шестого и открыла окно. Неяркий свет исходил от сонного, похожего на выцветшую наволочку неба; тянуло прохладой. Мир затуманился, являя вблизи миллионы капель. Река укрылась дымкой, словно задумалась, течь ли ей после грозы дальше или, может, отдохнуть? Лес молчал. Но восточная сторона уже румянилась нежно-розовым светом, давая понять, что вот-вот наступит жаркий день.

Леон спал, рядом с кроватью лежали телефон и книжка. Я услышала голоса, и мне захотелось посмотреть, как выглядят сборы на рыбалку. Я оделась и вышла на крыльцо. До меня долетали голоса – рыбаки смеялись, перекидывались шуточками, пару раз что-то громко звякнуло. Туман глушил звуки, и, хотя говорили в нескольких шагах, я слышала не всё. Было свежо. Я накинула куртку и вернулась на крыльцо, простояв до тех пор, пока не стихли голоса. В комнате брата зазвонил будильник.

Когда я вернулась в дом, Леон уже вскипятил чайник и заварил чай, закинув в большую чашку два пакетика.

– Ты стояла на крыльце? – спросил он. – Я чувствовал.

– Ты увидел, что кроссовки остались на коврике, – улыбнулась я.

– Я не хотел тебе мешать слушать, как настоящие мужчины собираются на важное дело. – Леон смешно надул щёки. – В то время как заезжие пижоны валяются в кровати.

– А меж тем стоял прекрасный туман, – заметила я. – И некоторые профессионалы своего дела, ещё вчера полные благих намерений, не смогли запечатлеть его.

– Зато эти профессионалы заварили чай и сделали бутерброды из слегка чёрствого хлеба и копчёной рыбы, малюсенькой такой рыбки. Предлагаю тебе изжарить яичницу.

– Откуда яйца?

– Вчера снабдил начальник экспедиции. Партийная кличка – дядя Веня.

– Пять часов по жаре… Не отравимся?

– Он сказал, что яйца свежие, с последней остановки, из магазина. Деревенские.

Мне было лень жарить яичницу:

– Давай не будем рисковать.

– Что значит – рисковать? – изумился Леон. – Я ж говорю: всё в порядке с яйцами!

– А если нет? Всё-таки жара…

– Всё ясно, – сказал Леон, – лень да неохота! И это в то время, как мы оказались вдали от благ цивилизации… Ну, почти… И в каждой женщине обостряется её первобытная сущность хранительницы очага! Должна обостряться, во всяком случае.

– А во мне не обостряется, – сказала я и налила себе чая. – Нич-чегошеньки не чувствую такого.

– Ну вот что, – объявил Леон. – Я ненадолго прогуляюсь с фотоаппаратом, а ты, уж будь добра, изжарь яичницу, потому что я – единственный мужчина в этой пещере и хочу есть.

Он оделся и ушёл. Я допила чай и легла на кровать поверх покрывала. Леона не было около часа. Он вернулся мокрый, грязный, но страшно довольный. Мне было слышно, как он что-то мурлычет себе под нос. Леон переоделся и вышел на кухню. И тут же раздался его гневный голос:

– Марья! Где очаг?! Где очаг, источающий ароматные запахи?