Зоология и моя жизнь в ней

Ночь мы проводили в ватных спальных мешках, тяжеленных, когда их тащишь на себе закрепленными под клапаном рюкзака. Казалось бы, они такие толстые, что должны гарантировать защиту от холода в ночное время. Но эти надежды оказались тщетными. Возможно, из-за того, что под спальные мешки мы могли подложить только несколько слоев сухих стеблей чия – злака, отдаленно напоминающего тростник. Туристических ковриков из пенополиуретана тогда еще не было. К утру эта подстилка принимала температуру грунта, на котором стояла палатка. Поскольку по ночам регулярно случались ночные заморозки, ночной отдых в этих условиях никак нельзя было назвать комфортным.

Я придумал способ, позволявший хотя бы частично преодолеть возникшую проблему. Еду мы готовили на паяльной лампе, поскольку топлива для костра в нашей пустынной местности практически не было. После ужина я разогревал с помощью этого универсального устройства булыжник диаметром сантиметров двадцать. Когда он остывал настолько, что до него можно было дотронуться, заворачивал его в портянку и клал в ноги в спальный мешок. Уловка спасала от холода на несколько часов, но тепла такой грелки явно не хватало до утра. Так что последние час или два до рассвета приходилось поминутно ерзать, мечтая о наступлении утра.

Во всем этом был и еще один минус, мешавший успеху утренних наблюдений. Я привез с собой миниатюрную импортную кинокамеру, с трудом найденную в Москве в одном из комиссионных магазинов. Колоссальным ее достоинством было то, что источником питания в ней были обычные пальчиковые батарейки. Но те не выдерживали ночного холода и к утру, когда вокруг происходило самое интересное, попросту отказывались работать. Пришлось ночью держать камеру в спальном мешке, а под утро прятать ее на груди под одеждой и согревать своим дыханием. Увы, даже это помогало не всегда.

Что касается самих исследований, то здесь все складывалось на редкость удачно. Первые десять дней я смог целиком посвятить наблюдениям за черношейными каменками, самцы которых в это время возвращались с юга к месту гнездования и оспаривали друг у друга пока еще вакантные угодья. Только 9 марта появились первые златогузые каменки. Один самец занял территорию прямо у нашего лагеря, так что можно было проследить в деталях самые первые стадии освоения им своего участка, а позже, с появлением самок – поведение в момент формирования пары и начала постройки гнезда. Все это было для меня совершенно новым, поскольку в 1970 г. я оказался в этом месте слишком поздно. Ближе к отъезду очередь дошла и до испанских каменок, которые появились здесь только в первых числах апреля.

Мой спутник, научные интересы которого были весьма далеки от этологии птиц, а в данное время ограничивались в основном фотографированием экзотической природы Закавказья, вскоре решил, несмотря на все мои уговоры, покинуть меня, В одиночестве я продержался еще около месяца, до 16 апреля. Бытовую сторону моего существования осложняла необходимость раз в два-три дня пополнять горючее в паяльной лампе. Я проходил два километра до шоссе и голосовал, стоя на обочине, в попытках остановить какую-либо из проходящих машин. Как ни удивительно, сделать это часто удавалось чуть ли не с первого раза. Пока бензин поступал в баллон лампы через шланг, который я всегда в этих ситуациях имел при себе, водитель автомобиля расспрашивал меня, как же дошел я до жизни такой. Эти краткие моменты общения с людьми отчасти скрашивали мое полное одиночество.

Но ситуация не могла не сказаться на общем состоянии моей психики. О том, что оно несколько отклонялось от нормы, свидетельствует, в какой-то степени, приснившейся мне сон, который я, проснувшись, решил записать в своем полевом дневнике. Вот эта выдержка из него.

Когда я начал засыпать, пришли дикие козы. Во всяком случае, я услышал, или мне показалось, что услышал, нерешительный топот, а потом шелест коробки из-под сахара, в которой лежало сливочное масло. Неожиданно проснулось чувство собственничества: я представил себе, как масло, купленное с таким трудом в Джульфе, вываливается каким-то бесцеремонным животным в песке. Я крикнул «хоп», так что эхо прокатилось по всему ущелью, и все замолкло. Было, вероятно, около 10 вечера.

Утром я обнаружил козий помет около палатки: едва ли ночью прошли домашние козы. Я проснулся еще раз позже и подумал, что ночь только начинается. На часах было десять минут первого. Мне приснился неприятный сон. Я давно хотел купить машину, но только в этом году встал на очередь. Все отговаривали меня: не было гаража, а нервная система оставляла желать лучшего.

Мне снилось, что я уже купил машину, и ищу ключ зажигания. Я помнил, что этот ключ подходил также к буфету: был он привязан на проводе в синей изоляции. Очень хотелось прокатиться на машине. Я нашел один ключ на синем проводе в большой общей связке, но это был явно не тот ключ.