Зоопарк диковин нашей планеты

С Памиром же связана и печально известная работа комплексной экспедиции 1958 года, которая помогла «закрыть» вопрос об организованном и планомерном поиске контакта с животным. Поступали конкретные сведения и из района Сарезского озера в Горном Бадахшане, куда неудачно и была направлена экспедиция. Поговаривали, что до революции (наше оригинальное мерило) тут встречали войта, а «сейчас его там нет».

Туркмены, таджики, киргизы, узбеки видели гульби-явана, гуля, одами-явои, маймуна вплоть до 40-х годов нашего века. Хотя даже в 1960 году В. А. Ходунов и И. М. Садуллаева в Янгоклик-даре (Ореховом ущелье), на левой стороне Каратагской долины слышали невдалеке странные звуки, напоминающие и слабое блеянье козленка, и плач ребенка одновременно. Местный житель объяснил, что это был плач детеныша маймуна, о котором он не раз слышал от жителей кишлака Хакими, в частности, от чабанов. Сам он видел яму — жилище маймуна — в том же ущелье, где и два путника слышали доносившийся оттуда плач ребенка.

С 1975 года кишлак Хакими, озеро Парьен, Варзобское ущелье на Памире стали местами массового паломничества людей, охваченных желанием увидеть, а при удачном стечении обстоятельств и поймать гоминоида. Если бы мы не узнали из публикаций Поршнева, нам никогда бы не докопаться до того, кто первый приходил в данные места все с той же целью в прежние времена. Ибо исследователи не имеют даже привычки начинать свои статьи с предыстории вопроса. Они пишут примерно так: вот, мол, я поехал в Гималаи и нашел след. Нет уж, пусть будут в научных и популярных работах повторы, но назови имя того монаха, который первым понял, что в рассказах о животном просматривается что-то реальное.

А в узком смысле представления о первичности предлагаю вариант, бескорыстный энтузиаст, регулярный посетитель московского семинара по изучению реликта Гелиона Сифорова в 70-е годы рассказала руководителю туристской группы, рабочему одного из киевских заводов И. Ф. Тацлу, о нашей интересной проблеме. Мало того, она показала ему отпечаток следа, найденный ею в горах.

Работающим с тех пор на Памире людям свойственны заинтересованность, стремление вжиться в природу. Удивляет только то, что от них поступают свидетельские показания несколько смазанного характера. Нет четких реалистичных рассказов. Все на уровне кажущегося, не совсем ясного. То что-то промелькнуло в темноте, то прикоснулось к щеке. Конечно, такое часто вызывает негативную реакцию. Не потому, что исходная позиция неверна, а потому, что наш герой здесь полностью принял функцию бесплотного духа. Согласитесь, что это уже крайность. Мне, например, ведомы нетрадиционные свойства нашего животного. И становится дискомфортно от некоторых сведений с Памира.

Настойчивость, практические навыки организации поисковых групп, миролюбивый настрой, присущие И. Ф. Тацлу, заслуживают только положительной оценки. Но надо учитывать, что человек не должен ориентироваться только на экстрасенсорное восприятие мира. Тем он и прекрасен, что у него есть еще и глаза, и уши, и нос, и руки. Следовательно, нельзя отказывать ему в простых, но проверенных жизнью и вовсе не утраченных формах наблюдений. А то что же получается: наблюдение уже ведется в зашнурованной палатке, наглухо застегнутом на молнию спальном мешке, в шерстяной шапочке, плотно прикрывающей уши. Следует раскрепоститься. Не давать единственной идее превалировать над всеми другими. Многим людям желательно получить свежие данные с Памира, вписывающиеся в общечеловеческие концепции.

Теперь Тянь-Шань. По просьбе Б. Ф. Поршнева я некоторое время была связана с очевидцем Олегом Александровичем Лушниковым. Инженер-экономист, преподаватель вуза, турист с многолетним стажем, он умер через несколько месяцев (от тяжелого заболевания) после встречи с животным. Я не вижу взаимосвязи этих событий, но не могу и не обратить на них внимания. Друзья Лушникова, потрясенные преждевременной смертью, назвали его именем перевал на Памире.

Вот запись рассказа Олега Александровича. «Сообщаю вам подробности своей встречи со „снежным человеком“ летом минувшего года на Северном Тянь-Шане. 24 июля 1968 года вечером при закате солнца наша учебно-туристическая группа остановилась на ночлег на южном склоне хребта Кунгей-Алатау в ущелье реки Джеле-Карагай на высоте около трех с половиной тысяч метров. Ориентировочные координаты места: 77 градусов 30 минут восточной долготы и 42 градуса 50 минут северной широты (по крупномасштабной карте). От места встречи до ближайшего населенного пункта примерно два дня пути пешком по пересеченной местности, хотя пастухов можно встретить ближе. Растительность — только низкорослая трава.

Около 9 вечера я один спустился от нашего бивуака (он расположен был на холме) вниз к речке. В ущелье было почти темно, и лишь на севере небо было светлее. Присев на корточки к воде, я напился и, повернув голову в сторону хребта, увидел в треугольнике ущелья на фоне светлого неба двигавшуюся на меня конусообразную фигуру.