Зоопарк Доктора Дулиттла

— Том, сегодня ко мне в клуб, — с недавнего времени она так и говорила: «мой клуб», словно она его основала, — сегодня ко мне в клуб пожаловала одна из мышей, живущих во дворце Уизлобли. Она хотела бы кое-что показать господину доктору. Но он последние дни ужасно занят, поэтому я решила сначала поговорить с тобой. Не мог бы ты заглянуть ко мне в клуб, — она снова подчеркнула «ко мне в клуб», — и выслушать мышь из дворца Уизлобли?

Я уже давно привык к тому, что звери ведут себя подобно людям, точно так же любят похвастаться и точно так же зазнаются. Поэтому я не обиделся и ответил:

— Непременно, если ты считаешь, что это поможет доктору и всем нам.

Я отложил все дела и отправился в клуб крыс и мышей. Нырнув в подземный ход, я снова оказался в зале заседаний. Там уже собралась огромная толпа. Крысы и мыши ужасно любопытны, и что бы где бы ни случилось, они тут как тут.

Пришедшая из дворца Уизлобли мышь чувствовала себя в центре внимания и очень гордилась этим. Она напускала на себя таинственный вид и очень неохотно отвечала на вопросы, которыми ее забрасывали присутствующие в зале сородичи. Увидев меня, она сказала:

— Мне кажется, что вам это пригодится, — и протянула мне клочок бумаги. — Я не могу прочесть то, что здесь написано, но в чем, в чем, а в бумагах я разбираюсь. Вернее, в сортах бумаги. Она бывает белая, с желтизной, толстая, тонкая, мягкая, жесткая… Дело в том, что я живу в библиотеке дворца Уизлобли, и наша семья испокон веков выстилает себе гнезда бумагой. Но эта бумага особенная. Может быть, и написано на ней что-нибудь особенное?

Я взял в руки клочок бумаги. Это был пергамент, настоящий пергамент, который используют для составления официальных документов: купчих, завещаний и прочего. Со всех сторон он был обгрызен мышами.

Единственное, что я смог на нем прочитать, было: «ПРИСУТСТВИИ НОТАРИУСА И ДРУГ… СТО ТЫСЯЧ ФУНТОВ ИЗ МОЕГО ДОСТ… БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ЦЕ…»

Не сомневаясь ни минуты, что доктор должен посмотреть на этот клочок пергамента, я побежал в дом. Случилось так, что в ту минуту в кабинете доктора сидел Мэтьюз Магг. Когда он увидел пергамент и узнал, откуда он, его глаза вспыхнули.

А доктор клочком пергамента совершенно не заинтересовался. Он только спросил:

— Почему мыши пришло в голову, что нам это может пригодиться?

— Потому что это пергамент, — ответил я.

Доктор водрузил на нос очки, прочел чудом уцелевшие три строки и с напускным равнодушием вернул мне бумагу. Я догадался, что он, так же как и я, понял, о чем идет речь, но не хочет вмешиваться в дела, касающиеся дворца Уизлобли.

— Ты уж прости, меня, Стаббинс, — сказал Джон Дулиттл, — но мне сейчас недосуг заниматься старыми бумагами. Меня ждут более важные дела.

Я не считал, что старая бумага — дело совершенно неважное, но спорить с доктором мне, мальчишке, не пристало, поэтому я подчинился и оставил его в покое. Я вышел из кабинета, и меня тут же нагнал Мэтьюз и взял под руку.

— Том, — сказал он, — ты же знаешь, что я ни читать, ни писать не умею. Пожалуйста, не сочти за труд, прочти мне, что написано на этом клочке бумаги.

Я прочел. Мэтьюз в задумчивости пожевал губами, покачал головой и, наконец, спросил:

— И что же ты обо всем этом думаешь?

— Мне кажется, что это обрывок завещания. Доктор тоже вроде бы того же мнения, но он не хочет связываться с графом Уизлобли, поэтому не подал виду, что догадался, о чем идет речь. Нельзя ставить доктору в вину то, что он открещивается от всего, что хоть как-то связано с именем графа. После всего, что он пережил в ту ужасную ночь...

— Ты сказал — завещание, — перебил меня Мэтьюз. — А чье?

— Не знаю, — > развел я руками. — Точно известно, что этот клочок бумаги нашла мышь в библиотеке дворца Уизлобли.

— Вот оно как… — протянул Мэтьюз. — Придется нам еще поломать над этим голову.

— Почему? — спросил я напрямик. — Зачем нам ломать голову над клочком пергамента?

— Я тебе расскажу попозже, — загадочно ответил Мэтьюз. — Дворцы, как правило, скрывают немало тайн.

И он ушел, а я так и остался стоять с непонятным клочком пергамента в руках, на котором сохранилось всего три строчки.

Глава 29. Клинг

В течение нескольких дней от Мэтьюза не было известий. Его загадочные слова возбудили мое любопытство. Я подолгу вертел в руках клочок пергамента и ломал голову над обрывками слов, которые были на нем написаны. Однако необычное происшествие отвлекло меня.

Как я уже говорил, доктор Дулиттл запретил О’Скалли приводить в зоопарк новых жильцов-собак. Но однажды О’Скалли, как обычно, бродил по городу и вдруг увидел под забором пса.

Грязный и взлохмаченный, пес лежал на голой земле и жалобно скулил. Он явно попал в беду, и ему требовалась помощь.

— Что с тобой? — участливо спросил О’Скалли незнакомого пса.

— Сам не знаю, — ответил тот. — Я съел крысу, а теперь у меня болит живот. Ой, как больно!

— Эго не от крысы, — с уверенностью заявил О’Скалли. — Крысы — очень здоровая пища. От них ничего плохого собаке не будет. Я сам съел их не одну сотню.