Зорге. Загадка «Рамзая». Жизнь и смерть шпиона

4. 5 марта 1941 года. Прислана микропленка телеграммы Риббентропа послу Германии в Японии генералу Отту с уведомлением, что Германия начнет войну против СССР в середине июня 1941 года.

С усилением военной напряженности японская полиция усиливает слежку. Работа усложнилась, каждый шаг требовал значительных усилий. Радист был болен сердцем и работал лежа в постели. Но обстановка не позволяла сохранить интенсивность радиообмена с Центром.

Хотя радиодеятельность Клаузена в Токио с технической точки зрения можно считать великолепной работой, а также ценным опытом и образцом для всей советской шпионской сети в целом. В одном из сообщений, полученных Клаузеном в сентябре 1938 года, начальство Клаузена проявило горячую заинтересованность в распространении его оригинального японского опыта. «Где и как вы держите радиопередатчик? Сколько и какие дома используете вы для своей радиодеятельности? Где можно приобрести материал? Какие части лучше всего? Может ли радиопередатчик действовать из японских домов и ферм? Как маскируются эти передачи? Похоже, что это очень трудная деятельность. Что сделать для преодоления этих трудностей?»

Точное местоположение станции, которая контролировала нелегальные миссии 4-го Управления за границей, не было известно радистам, они знали ее лишь под кодовым названием «Висбаден».

По данным японского Министерства связи, чьи специальные службы в начале 1937 года перехватили несколько сообщений между «Висбаденом» и неустановленным передатчиком в Токио, первая станция до 1940 года располагалась в районе Шанхая. Это была, по техническим причинам, ретрансляционная станция, которая передавала сообщения на главную станцию, находившуюся на советском Дальнем Востоке, скорее всего во Владивостоке или Хабаровске. После 1940 года связь поддерживалась непосредственно между Владивостоком и передатчиком Клаузена в Токио.

Музей Штази в Берлине

В течение первых двух лет радиообмен проходил с перерывами и каждый радиоконтакт происходил по инициативе советской стороны. Однако в июле 1938 года Клаузен получил следующее сообщение: «С 1 августа мы готовы принимать ваши сообщения в течение первых пятнадцати минут в начале каждого часа».

Позывными служили сигналы, присваиваемые китайским любительским станциям согласно международной конвенции. Контакт был ровный, спокойный и обычно устанавливался в течение первых десяти минут связи. Таким образом, Клаузен и его советская база работали как бы на любительской основе на нелегальных разноволновых частотах. Хотя некоторые сообщения и были перехвачены японскими службами, они не смогли дешифровать их или установить местонахождение передающей станции в районе Токио. Японцам не хватало передвижного оборудования для проведения радиопатрулирования, а имеющаяся техника из фиксированной точки города никогда не сужала радиус поиска менее чем до двух километров.

В начале лета 1941-го в охоту за радиостанцией «Рамзая» включились даже радиолюбители, проинструктированные контрразведкой, почта и радиотелеграф. Рацию «Рамзая» засекали и раньше, но в те годы Макс имел возможность уезжать в своей машине далеко за город, на побережье океана, и оттуда вести передачи. Теперь же поездки стали почти невозможны: полиция часто задерживала иностранные машины, устраивала обыски. Осталось четыре точки: квартиры Зорге, Вукелича, дом и дача Клаузенов. Из Германии японцы выписали пеленгаторы усовершенствованных систем.

Для японской контрразведки было ясно одно: кто-то систематически проводит сеансы связи, нелегальная радиостанция находится в Токио. У каждого передатчика свой тембр сигналов, у каждого оператора своя манера передачи, свой почерк. Почерк Макса стал известен всем операторам пеленгаторных станций. Путем круглосуточного наблюдения за коротковолновым диапазоном установили время сеансов, смену волны и позывных, установили также: радист с большим опытом, хорошо знает таблицу прохождения волн на каждое время суток. Чаще всего он работал на волнах двадцать и пятьдесят метров, с половины сеанса переходил на запасную волну.

Догадывался ли Зорге, что организация уже попала в железное кольцо контрразведки, что это кольцо с каждым днем сужается? Не только догадывался, но и твердо знал.

Но вот Москва… В Москве мыслили по-своему. Если порой вообще мыслили.

О том, что Сталин считал Зорге двойным агентом, свидетельствуют и воспоминания маршала Жукова.

Он докладывал Сталину незадолго до начала гитлеровской агрессии свои материалы, и тот заметил:

«Один человек передает нам очень важные сведения о замыслах гитлеровского правительства, однако на этот счету нас имеются некоторые сомнения.