Зорге. Загадка «Рамзая». Жизнь и смерть шпиона

По словам Йосикавы, Зорге, уже признавшись во всем, неохотно пошел на встречу с послом. Он заявил, что, в конце концов, они с Оттом были хорошими друзьями, хотя и придерживались разных политических взглядов. Однако Йосикава сказал ему, что он должен встретиться с Оттом. «Японец в такого рода ситуации непременно пожелал бы увидеться, чтобы сказать последнее «прости»».

Переломным моментом для Зорге стал день, когда ему показали признания, сделанные Клаузеном и другими членами группы, и когда Йосикава обратился к нему в типично японской манере:

«А как быть с вашими человеческими обязанностями? Ваши сообщники, рисковавшие своими жизнями, работая на вас, признались во всем, надеясь таким образом пусть ненамного>, но смягчить свои приговоры.

А вы как руководитель собираетесь бросить их на произвол судьбы? Будь я на вашем месте, я бы признался».

Допрос шел в буддийской молельне тюрьмы Сугамо и главным следователем со стороны полиции был детектив-инспектор Охаси Хидео из Токко.

Неожиданно Зорге попросил бумагу и карандаш. Он написал по-немецки: «Я был членом Коминтерна с 1925 года». Потом смял бумагу в шарик и швырнул его через всю комнату. Вскочил на ноги и стал ходить по комнате. И вдруг разрыдался. «Я побежден, — кричал он. — Впервые в жизни я побежден».

Йосикава утверждает, что вначале ему и его коллегам пришлось искать ответы на три вопроса. Был ли Зорге действительно германским шпионом (как он утверждал), который использовал коммунистические связи в Японии? Был ли он двойным агентом, работавшим как на Москву, так и на Берлин? Или он, притворяясь наци, шпионил только для Москвы?

Зорге всячески затушевывал роль 4-го Управления, насколько это касалось его дела, заявляя, что его связи с ним были чисто техническими и организационными — как если бы Управление было не больше, чем промежуточная контора для докладов, предназначенных руководству Коминтерна и Коммунистической партии Советского Союза. Похоже, что следователи и сами не возражали против некоторой неопределенности термина «московский Центр» при описании организации, руководившей деятельностью Зорге. До допросов на предварительном суде, когда он мог воспользоваться некоторыми советами защитника, Зорге не признавал, что всю информацию он отправлял в 4-е Управление — единственную организацию, с которой он был связан.

Нежелание Зорге внести ясность в этот вопрос объяснялось его уверенностью, что, как только японцы поймут, что он относится к военному аппарату, его тут же передадут в Кемпетай и расстреляют.

Существует мнение, что Зорге повезло, что японцы не позволили никому из германского посольства участвовать в следствии. А если бы участвовали? Тогда, вместо повешения на рояльной струне, Зорге приговорили бы к четвертованию? Как говорят на Руси, «хрен редьки не слаще»… Скорее, повезло самим немцам.

Много ценных фактов есть в материалах Конгресса США, которым была создана комиссия по изучению дела Рихарда Зорге, — «Hearings on American Aspects of the Richard Sorge Spy Case № (Hearings before the Committee on Un-American Activities House of Representatives, Eighty-Second Congress, First Session, August 9, 22 and23, 1951). Washington, 1951.

Цитируем фрагмент заседания, не расшифровывая имена членов комиссии:

«Мистер Оуэнс. Перед 20 июня 1941 года военный атташе Шолль, который уезжал из Германии, чтобы занять новую должность в Сиаме, рассказал, что Германия начнёт полномасштабное нападение на Россию примерно 20 июня; что главный удар будет направлен на Москву; и что от 170 до 190 дивизий сконцентрированы на границе. Полковник Кречмар информировал его о том, что на советско-германской границе сконцентрированы 175 дивизий.

Мистер Тавеннер. Подождите. Кречмар был германским военным атташе, прикреплённым к германскому посольству в Токио?

Мистер Оуэнс. Верно.

Мистер Тавеннер. Тогда, в результате этой информации, Россия узнала о готовящемся нападении Германии 22 июня 1941 года. Это было последнее сообщение на эту тему?

Мистер Оуэнс. Да, сэр».