Зорич

Трудно сказать, как быстро пришёл бы в себя потрясённый Евгений Иванович, но ему на помощь явился случай. В нескольких десятках саженей от них по берегу, наклонившись к воде, росла устрашающих размеров ива. Вдруг в её густой листве обозначилось какое-то движение. Послышался треск, и громадная ветвь рухнула в воду. Она шатром накрыла упавшего с неё в воду человека.

— Что это?! — вцепилась в рукав есаула Аннушка.

— Это? Это ничего особенного, — заявил уверенно Евгений Иванович, привыкший к неожиданностям жизни. — Это всего лишь наш любезный Павлуша развлекается.

Какое-то время они постояли молча, прислушиваясь к звукам, которые производил барахтавшийся Павел. По мере того как тяжёлая ветвь уходила в воду, бедолага терял энтузиазм всё заметнее. Шлепки по воде и бормотание Павла становились всё экономнее.

— Так, — признал Зорич, — там, факт, глубоко. А наш приятель, судя по всему, плавать не умеет. Надо спасать.

Когда выжатую одежду разостлали на траве, попрыгав на каждой ноге, освобождаясь от воды, попавшей в уши, Павел занялся своим оружием. Прокрутив барабан, извлёк патроны, продул ствол и разложил всё на солнышке для просушки. Когда закончились эти манипуляции, с интересом смотревший на это Евгений Иванович спросил Павла:

— А как ты оказался на дереве? Что ты там искал?

— Исидор Игнатьевич, — подумав, объяснил Павел, — сказал, что если с вами что-то случиться, то он мне голову оторвёт. А оттуда всё хорошо видно.

— А-а-а-а, ну тогда ясно! — протянул есаул.

Глава девятая

— Павлуша, посмотри-ка, кто это? — сказала, отдёрнув занавеску, Светлана Васильевна.

— Экипажи подъехали.

И хозяйка заспешила встречать прибывших. Это был Исидор Игнатьевич, а с ним — неизвестный. Оба в плащах и шляпах.

— Проходите, господа, к столу! — засуетилась Светлана Васильевна. — Мы как раз чаёвничаем.

— О, это очень кстати! Не так ли, Карп Петрович? — помогая ему снять плащ, заявил Корф.

— Что-то в этом году рано осенью запахло. Прохладно.

Пригладив редкие волосы на голове, на длинной шее, Карп Петрович утвердительно закивал. Разглядывая его, Евгений Иванович сделал вывод — это не филёр и не сыщик, не годится он на эти роли. Наверняка будут новости. И не ошибся. Выпили полсамовара чая с пирожками и вишнёвым вареньем. Исидор Игнатьевич решительно отодвинул чашку от себя:

— Большущее вам спасибо, Светлана Васильевна! Выйду в отставку — и сразу к вам на полный пансион.

— Ну почему же на пансион? Разве нет других вариантов? — выдохнула хозяйка.

— Да?! Это очень интересно! В самом деле! Даже так? Нет, нет, надо подумать! Впрочем, не будем забегать вперёд — время покажет.

Наблюдая эту сцену, Зорич, разглядывая не сразу пришедшего в себя, смущённого Корфа, подумал: «А почему бы и нет?! От добра добра не ищут. Светлана Васильевна — чудесный человек, замечательная хозяйка, с каждым годом одному будет всё труднее переносить одиночество. Вот я же решился!»

Он повернулся к Аннушке. Та, перехватив его взгляд, понимающе улыбнулась.

* * *

— Значит, так, господа! — строго оглядев всех, начал Корф. — Работаем! Павел, запрягайте наш экипаж. Выезжайте сразу, как мы отъедем. Держитесь на расстоянии. Мы ждём вас ближе к Верещагиной. Там меняемся экипажами. Вы выезжаете по Верещагиной, направо к центру, делаете круг — и сюда, к дому. Вы, Евгений Иванович, — повернулся Корф к есаулу, — едете с нами. Куда и зачем, расскажу по дороге. Уже стемнело, пока все соберёмся, будет ещё темнее — это нам на руку.

Собрались быстро.

— Игорь, не спеши! — тронул за плечо сидящего кучера Исидор Игнатьевич.

— Итак, есаул, — повернулся Корф, — едем к «Шевалье». Есть данные, что графиня намерена нынешним вечером встретиться там с кем-то. С кем? Не знаю. Мы и должны это выяснить. У нас есть кое-какие соображения на этот счёт, но нет уверенности. В этом, возможно, нам и поможет Карп Петрович.

Проехав проулком к освещённой улице, остановились, не доезжая, в густой тени. Пересели быстро в другой экипаж и, выждав немного — «Бережёного бог бережёт», — пробормотал негромко Исидор Игнатьевич, — выехали на улицу.

«Шевалье» — двухэтажная гостиница с рестораном и зимним садом. Слева от входа, у сквера, стояло с десяток экипажей. Кучера сидели в одном из них — курили махорку. Из тени неслышно подошёл человек в одежде мастерового:

— Здравия желаю, Исидор Игнатьевич!

— Да, да, говори! — поторопил его Корф.

— Вот тот экипаж — в сбруе с бляхами — её. Подъехала четверть часа назад. Одна. Сидит в саду справа, в дальнем углу. Половой — наш человек.

— Ясно, спасибо! — поблагодарил Исидор Игнатьевич.

Пошли по посыпанной битым кирпичом дорожке мимо молчаливого фонтана. Широко распахнул дверь монументальный человек в расшитом серебром картузе и ливрее, щедро украшенной позументом. Пахнуло теплом и сытым запахом. В центре зала на небольшой эстраде смычковые лениво тянули заунывную мелодию.