Зороастр

Она говорила словно шутя, без малейшего признака досады.

— Нет, — задумчиво произнес Дарий. — Я считал тебя прежде прекраснейшею женщиной в мире. Но человеку свойственно изменять свои мнения. И, все-таки, ты удивительно хороша. Мне нравится твое греческое одеяние.

— Не послать ли мне точно такое же Негуште? — спросила Атосса, нежно улыбаясь и приподняв свои тонкие брови.

— Она не нуждается в твоих заботах, — ответил со смехом Дарий. — Но это, во всяком случае, славная шутка. Ты скорее пошлешь ей индийскую змею, чем наряд.

— Да, — подтвердила царица, лучше, чем кто-либо, понимавшая странный характер Дария. — Ты не думаешь же, в самом деле, что я могу относиться без ненависти к женщине, которую ты находишь красивее меня? Ведь это же было бы неестественно! Какое несчастье, что она предпочла самому великому царю трезвого персидского военачальника!

— Правда, это большое несчастье; но ты бы должна этому радоваться.

— Я хочу сказать, что тебе придется горько раскаяться, когда ты сделаешь ее своею женой, — невозмутимо продолжала Атосса.

Дарий поднял кубок, который все еще придерживал рукой, поднес его к губам и разом осушил. Когда он снова опустил его на стол, Атосса поспешно встала и сама наполнила его из золотого кувшина. Вино было из Шираса, темное, сладкое и крепкое. Царь взял в руки маленькую белую ручку стоявшей возле него Атоссы и начал ее рассматривать.

— Красивая рука, — сказал он. — У Негушты пальцы чуть-чуть покороче твоих, немножко потоньше и не такие гибкие. Взять мне в жены Негушту или нет? — Он подмял на нее глаза при этом вопросе и засмеялся.

— Нет, — отвечала Атосса тоже со смехом.

— Выдать мне ее замуж за Зороастра?

— Нет, — ответила она опять, ее смех ее был уже не так натурален.

— Что же мне сделать с ней? — спросил царь.

— Удави ее, — без малейшего колебания сказала Атосса, мягко, но страстно сжав его руку.

— Если бы ты была царем, то в Персии люди часто умирали бы внезапною смертью, — сказал Дарий.

— Мне кажется, что и теперь убивают немалое количество людей. Быть может, один или двое…

Лицо царя вдруг омрачилось, и он выпустил руку Атоссы.

— Слушай, — сказал он. — Я люблю шутки, но твоя шутка зашла слишком далеко. Не делай зла Негуште, иначе я навсегда положу конец твоим шуткам и употреблю для этого верное средство. Твое белое горлышко будет не так красиво, когда его перетянут веревкой.

Царица закусила губы. Царь редко говорил с ней серьезно, и теперь она испугалась его слов.

На следующий день, отправившись в сад, Атосса увидала двух высоких копьеносцев, охранявших вход, и когда она хотела войти, они скрестили свои копья над мраморною дверью и молча преградили ей путь.

Атосса в изумлении отступила назад и простояла с минуту неподвижно, переводя, взор с одного стражника на другого, стараясь прочесть что-нибудь на их тупых лицах. Потом она положила руку на их копья и попробовала сдвинуть их с места, но это ей не удалось.

— Кто поставил вас сюда, собаки? — гневно воскликнула она. — Разве вы не знаете царицу? Дайте мне дорогу!

Но воины-гиганты не ответили и не опустили оружия.

— Проклятые рабы! — сказала она сквозь зубы. — Я велю распять вас обоих еще до заката солнца! — Она повернулась и пошла во дворец, но ее радовало уже то, что рядом никого не было. В первый раз в жизни она встретила сопротивление со стороны подчиненных, и ей не легко было это перенести. Но когда она узнала, что стражники действовали по приказанию великого царя, она молча склонила голову и вернулась в свои покои, чтобы обдумать, как ей теперь быть.

Она ничего не могла предпринять. Слово царя было непреложным законом. Он отдал приказ пускать в сад о Дну только Негушту и заграждать в него доступ всем другим, не исключая и самой Атоссы; он сам поставил накануне у входа в сад стражу и сам отдал ей свое повеление.

Целых одиннадцать дней дверь оставалась запертой но Атосса не возобновляла больше своих попыток. Дарий жестоко отплатил бы ей за такое нарушение его воли, и она понимала всю щекотливость своего положения. Она покорилась и постаралась занять свои мысли другими предметами.

Каждый день, за час до полудня, Негушта горделиво проходила в ворота и исчезала среди розовых и миртовых аллей, и каждый день, в тот самый миг, как солнце достигало зенита, царь проходил мимо копьеносцев и точно так же исчезал в глубине сада.

Дарий сделался вдруг так холоден и суров в обращении с царицей, что она не осмелилась даже намекнуть ему на столкновение со стражей, опасаясь внезапной вспышки его гнева, которая могла бы положить конец ее существованию при дворе, а, весьма вероятно, и самой ее жизни.