Зощенко

Но еще страшнее другое… Письмо из Москвы: «…Положение наше здесь с каждым днем и во всех решительно отношениях и сторонах жизни все более ухудшается. Что было сносно еще более или менее месяца назад, теперь стало вовсе невозможно. Питаемся без жиров, по-свински, не имеем ни обуви, ни одежды, ни белья — в продаже этого добра нет, приобретается все это (самого, конечно, плохого качества) с большим трудом и только по ордерам и только рабочим. Если попадется что-нибудь в вольной продаже, то стоит безумно дорого. Например, стакан молока 20–25 копеек, яйцо 30–35 копеек за штуку, масло коровье — до 10 рублей за фунт, а растительное — до 8 рублей за фунт. Говядина 2 рубля за фунт, курица — до 25 рублей. Самые паршивые сапоги стоят 150 рублей, починить обувь — подметки 15 рублей. Жить тяжело, задыхаемся, особенно же исключительно тяжело мне. Ибо я с женой никаких карточек и ордеров не имею, живем вне Москвы, платим за стены 55 рублей в месяц, донашиваем свою прежнюю одежду и обувь, нередко сидим голодные, глубоко скорбим и горько подчас плачем. Я оставлен здесь на окончательную погибель, на бесконечные и нестерпимые муки. Прощай! Должно быть, мы с тобой больше не увидимся, ибо при этих убийственных условиях я больше не проживу».

Существование людей в Советской России тяжелое, как при всякой исторической пертурбации. Но большевики, конечно же, гнут свое — все беды из-за вредителей:

«В г. Алачаевске около Луганска на заводе им. Ворошилова раскрыта, по сообщению чекистов, крупная организация вредителей, состоящая из рабочих — литейщиков, инструментальщиков, прокатчиков, кузнецов и модельщиков».

Надо же, — напрашивается реплика, — какими, оказывается, пролетарскими профессиями овладели вредители!

«Организация действовала в течение 8 месяцев и принесла огромные убытки заводу. В числе арестованных 39 вредителей находятся три партийца из цеховых комячеек, один партиец, входящий в бюро заводского парткома, шесть комсомольцев и 29 беспартийных, у вредителей при обыске найдена зарубежная белогвардейская литература, вплоть до соглашательского толка и даже особо важная переписка в копиях между Бюро ЦК ВКП(б) и Бюро ЦК УКН».

Эта переписка двух ЦК компартии — Всесоюзного и Украинского — и оказалась, видать, самой вредительской! Да — враг не дремлет. И внутри, и снаружи! Вот еще заголовки:

«ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ФИНЛЯНДИЕЙ И СССР ОБОСТРЯЮТСЯ.

ФРАНЦИЯ ТРЕБУЕТ ОТ ГЕРМАНИИ ВВЕДЕНИЯ ЭМБАРГО ПРОТИВ СССР».

И в такой напряженный для советской власти момент (а не напряженных вообще-то и не бывает) Зощенко публикует во враждебном органе печати, в Нью-Йорке, «веселенький рассказик» «Доктор медицины». О чем? Как чуть не арестовали на вокзале заслуженного доктора, борющегося с эпидемией, случайно приняв его за мешочника. У Зощенко — веселый конец: «Прямо, говорят, мы и сами не рады, что вас схватили… вскоре после этого поезд тронулся».

Все, однако, прекрасно понимают — у нас если арестовывают, то редко отпускают, и вряд ли доктор-мешочник отделался так легко! Умные люди понимают Зощенко так, как надо! И власти — тоже, хотя и по-своему: такие публикации вряд ли радуют их.

САМ СЕБЕ ДОКТОР

В 1933 году к Зощенко обратился П. Лавут — как сейчас бы сказали, продюсер, организовавший широкие выступления Есенина, Маяковского (Маяковский в стихах даже упоминает его). Зощенко не любит публичности, меланхолия его с каждым годом усиливается. Однако он пытается побороть себя и соглашается на предложение Лавута. Они совершают большую гастрольную поездку по маршруту Харьков — Ростов — Баку — Тифлис — Минеральные Воды — Пятигорск — Кисловодск. Выступления проходят в переполненных залах, но тут открывается еще одна драма Зощенко — широкий слушатель не принимает его серьезных вещей: «Что ерунду читаешь?! “Аристократку” давай!»

А Зощенко — уже не до веселья. Здоровье его с каждым годом ухудшается, хандра почти не покидает его. Еще в начале 1926 года он вдруг чувствует резкое ухудшение здоровья, лечится в санатории в Царском Селе (или, как оно уже именуется в те годы, — Детском Селе имени М. Урицкого). В санатории он увлеченно читает книгу М. Марциновского «Борьба за здоровые нервы». Тема здоровья, в том числе и психического, все больше увлекает его. В сентябре 1926-го он едет в Ялту, тратит массу времени на консультации у местного психотерапевта. В этом году издается и переиздается множество его книг! Но это почему-то уже не радует его.

В апреле 1927 года он едет с семьей в Ялту, оттуда на пароходе «Ильич» — на Кавказ, но вдруг, почувствовав себя крайне плохо, сходит в Туапсе на берег, расстается с семьей, едет в Сочи, оттуда в Москву — словно пытается убежать от самого себя, от постоянной хандры и страданий.