Зощенко

В стремлении сохранить душевную устойчивость, не рассыпаться как личность у него было две опоры — собственный характер и верные друзья. И друзья старались помочь — причем материальная помощь в тот острый период одновременно оказывалась и моральной. Постоянно помогал своему «серапионову брату» Вениамин Каверин, делясь с ним каждым своим гонораром. Время от времени приходили денежные переводы от Мариэтты Шагинян. Всяческую поддержку оказывал Зощенко и Корней Иванович Чуковский. Помогали выстоять, не быть в изоляции литературовед Илья Груздев, писатели Юрий Герман, Михаил Козаков, давний друг композитор Дмитрий Шостакович, знаменитый артист Игорь Ильинский…

Его крестный путь пролег по этусторону колючей проволоки, совсем близко от нее, на грани, но команды втянуть его в ворота ГУЛАГа не поступило. Возможно, письма к Сталину и Жданову определили все же судьбу Зощенко таким образом, что он не попал в ГУЛАГ. Для него был избран способ перемола без ареста — публичное поношение, психологический террор, клеймо прокаженного.

Расправа эта велась изощренно и расчетливо: не заключая ни в тюрьму, ни в лагерь, его убивали морально, громогласно шельмуя, унижая, обливая грязью как писателя и человека. Его сделали парием в обществе, которому он все еще старался служить своим блекнущим пером. Власть действовала в отношении него с явной мстительностью. Характерно, что ни сам главный идеолог Жданов, ни многочисленные поносители Зощенко от литературы (не говоря уже о тех, кто выступал от имени «народа») совершенно не упоминали его идеологически «положительных» произведений 30-х годов, в которых он столь усердно, вразрез с есенинским обетом, «отдавал милую лиру» советскому режиму. Хулители и гонители напрочь «забыли» эти произведения, скинули их со счетов. Те годы оказались в низине между двумя яростно атакованными вершинами его творчества — первым десятилетием и годом публикации «Перед восходом солнца».

Злобная мстительность, с которой оплевывали Зощенко, имела глубокие, в том числе и личные корни: над ним глумились те самые люди, которые два десятка лет назад начинали свою общественную деятельность примерно так, как это было показано им в рассказах «На живца», «Честный гражданин» и многих других, то есть с провокаций, доносов, спекулирования своим пролетарским происхождением… Но теперь эти зощенковские герои (и их сыновья) уже сидели в начальственных кабинетах всех уровней, они переменились внешне, получили аттестаты и дипломы об образовании, обрели уверенность в себе, хваткость, научились представлять власть и пользоваться ею. И в то же время они не могли забыть ни своих исходных портретов в литературе, столь точно запечатленных Зощенко прямо с натуры в еще недавнем прошлом и живых в людском сознании доселе, ни, конечно, самого автора, который их рисовал, вызывая всеобщий неудержимый смех…

С тех пор более сорока лет, вплоть до официальной отмены постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» (да и потом тоже), много говорилось — тайно, затем открыто — о жестокой несправедливости, ошибочности этого документа. Отвлечемся, однако, на миг от злобной, оскорбительной лексики и отыщем его суть (хотя и злоба была его суть тоже): «Зощенко давно специализировался… на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание». Усиленное воспроизведение основной мысли Сталина, высказанной им на совещании в ЦК, предварявшем принятие этого постановления. И запоздалое — на целых 20 лет! (если говорить о вердикте верховной власти) — но точное по большевистской логикеразоблачение и осуждение недопустимого для тоталитарного, насквозь идеологизированного режима творчества такого гуманного художника, как Михаил Зощенко. Большевики все-таки прочли его правильно. И подвергли изничтожению. Вслед за публичным поношением и административными санкциями в отношении него самого, в библиотеки страны поступила команда изъять все книги этого автора.

Так что дело было не только в личной мести людей, некогда представших обществу под пером замечательного художника в своей изначальной сущности. Зощенко был отвергнут режимом, которому они служили и который теперь олицетворяли.

Но сам он, по-видимому, не охватывая до конца этот коловорот сил, жестоко крутивших его, пытался приспособиться к тому тяжкому положению, в котором оказался.