Зощенко

«…моя книга собрана с помощью издательства, и она несомненно сможет пройти самую строгую цензуру.

Появление такой книги было бы для меня весьма желательно — это прекратило бы всякие пересуды вокруг меня… А то я который уж год хожу в каких-то преступниках и не предвижу, как выйти из такого положения, какое мне навязано не по заслугам.

Хорошая и правильная книга из старых и новых рассказов начисто разрешит этот вопрос и прекратит мое „уголовное“ дело, в котором уже и позабыты мои сочинения.

…Извини, мой дорогой Костенька, что я этим делом беспокою тебя. Я написал несколько слов В. Каверину, но он не в секретариате. И я не уверен, что с ним посчитаются».

Федин помог. С Зощенко немедленно заключили договор и заверили, что однотомник будет издан к концу этого же года. Воистину: плохие времена — плохие люди, хорошие времена — хорошие люди. Вот ведь и Тихонов, панически испугавшийся за себя в 1943 году в связи с разносом «Перед восходом солнца», сейчас подписал письмо о реабилитации Зощенко.

И однотомник того самогоЗощенко вышел в обещанный ему срок. Почти шестьсот страниц. С золотым тиснением на обложке и корешке — «Мих. Зощенко». И с уточнением: «Избранные рассказы и повести 1923–1956». Это было существенное уточнение. Отвечая К. И. Чуковскому на новогоднюю поздравительную открытку в связи с выходом своего однотомника, Зощенко писал: «…я не включал „дискуссионных произведений“. Хотелось сделать простенькую книжку. Что, мне кажется, и удалось?» Как известно, он уже делал в 30-е годы ставку на «простенькие» и «правильные» произведения. И однотомник 1956 года вобрал в себя многое из того, что публиковалось им именно тогда — в противовес 20-м годам. Конечно, его можно было понять и по-человечески оправдать. После десяти лет травли, нищеты, отвержения блеснула удача, поправились материальные дела, появилась возможность спокойной жизни…

Примерно такой же по составу, но несколько меньший по объему сборник Зощенко должен был вскоре выйти и в другом издательстве — «Гослите». И Зощенко обращается к Чуковскому с просьбой дать свою рекомендацию по сокращению для второй книги. К. И. Чуковский ответил с максимальной чуткостью к Зощенко-человеку, но и в координатах безусловных ценностей — для Зощенко-писателя:

«Дорогой Михаил Михайлович!

О первом отделе и говорить нечего. Перечитывая „Няню“, „Аристократку“, „Нервных людей“ и т. д., я хохотал до икоты. Главная их прелесть в том, что каждая новая фраза рождает новую волну смеха, даже независимо от развития сюжета. Все это вещи долговечные, сработанные раз и навсегда. „Рассказы для детей“ — из того же гранита. „Рассказы о Ленине“ — тоже. Если где есть кое-какие возможности разгрузить книгу, они являются только в отделе „Повестей“. И хотя „Черный принц“ и „Шевченко“ написаны с великим мастерством, очень прозрачно, классически четко, я могу представить себе другого большого писателя, который написал бы то же самое. В них гораздо меньше зощенковского,чем в других вещах этого сборника. Поэтому с ними легче расстаться, чем с какими-нибудь другими вещами.

И еще: все мы знаем, что вы — патриот и подлинно советский писатель. Это не требует никаких доказательств. А составитель книги, стараясь во что бы то ни стало доказать сию аксиому, печатает и „Возмездие“ и „Солдатские рассказы“. Не слишком ли это густо? Вы не нуждаетесь в свидетельствах о благонадежности.

…А в общем — сборник отличный. Вращаясь среди молодежи (внуки и товарищи внуков), я вижу, каким он пользуется огромным успехом.

Крепко жму Вашу руку.

Ваш Чуковский.

7 января 1957 г.

Переделкино».

(Этот второй однотомник «Рассказы и фельетоны» вышел в свет в июне 1958 года.)

Впоследствии, уже после смерти Зощенко, К. И. Чуковский писал о том, что редакторы и издатели его книг, выпускавшихся в 50–70-е годы, целенаправленно и, видимо, не без умысла, представляли читателям другогоЗощенко, заурядного советского писателя, оттесняя в сторону и даже вовсе исключая его вершинные произведения (не говоря о тех, которые были под запретом и не перепечатывались несколько десятилетий). Но сам Зощенко в последние годы своей жизни относился к этой экзекуции уже равнодушно. Его все больше интересовала денежная сторона этих изданий. «Под конец жизни стал скуп. И кроме гонорара ничем не интересуюсь», — писал он В. С. Ардову в марте 1957 года.