Зов

Я помчалась к нему. Скрывшись в тенях, там на четвереньках стоял Дерек; я едва могла различить голову и верхнюю часть тела. От него плохо пахло, и ветер доносил острый, горький запах, от которого мое горло рефлекторно сжалось.

Тело напряжено – его тошнило – дыхание было сухим и рваным.

– Дерек? – прошептала я. – Это – Хлоя.

Он замер.

– Уйди, – вырвалось едва понятное гортанное рычание.

Я подошла поближе и заговорила еще тише:

– Саймон ушел. Я убедила его продолжить идти, пока я ищу тебя.

Он выгнул спину, вытянул руки, бледные пальцы зарылись в почву. Низкий стон, немного прерванный ворчанием.

– Ты нашла меня. Теперь уйди.

– Ты и вправду думаешь, что я уйду, оставив тебя в таком состоянии? – я сделала еще один шаг. От запаха рвоты пришлось зажать нос и дышать через рот. – Если тебя рвет, это серьезнее обычной температуры. Тебе нужен…

– Уйди! – прорычал он, и я рефлекторно сделала шаг назад.

Дерек опустил голову. Еще один стон, на этот раз он перерос в высокий звук, став похожим на хныканье. Он был одет в футболку: голые мускулы напрягались каждый раз, когда он начинал рыть землю. Его руки потемнели, словно их накрыла тень, затем стали прежними, бледными по сравнению с окружающей темнотой.

– Дерек, я…

Он выгнул спину, подняв ее столь высоко, что я могла видеть четко очерченную линию позвоночника. Футболка натянулась, мышцы извивались и слегка дрожали. Затем он осел, дыхание было столь же рваным и прерывистым, как шелест листвы.

– Пожалуйста. Уйди, – слова прозвучали утробно, словно он не открывал рта.

– Тебе нужна помощь…

– Нет!

– Тогда Саймон. Я позову Саймона. Я прямо…

– Нет!

Он повернулся, и я мельком увидела его лицо: искаженное, деформированное... неправильное. Он наклонил голову, прежде чем я смогла понять, что увидела.

Его вновь вырвало – звук был ужасный и грубый, словно ему вывернуло все внутренности. Он снова выгнул спину, вытянул конечности на максимальную длину, аж слышно было, как затрещали кости. Его руки стали темнее, затем посветлели, мускулы и сухожилия дрожали. Луна вышла в тот самый момент, когда у него снова потемнели руки, и я смогла увидеть, что это были волосы, выросшие достаточно, чтобы прорезать кожу, и затем скользнуть назад. И его руки... Пальцы стали длинными и искривленными, как когти, он рыл землю, выгибаясь в болезненной агонии.

И тут в памяти всплыли слова Саймона:

– Парни как Дерек имеют... выдающуюся силу, если можно так сказать. Супер сильный, как ты видела. И обостренные чувства. Такая вот фигня.

Такая вот фигня.

А потом я осторожно спросила:

– Я же не столкнусь с какими-то оборотнями или вампирами, не так ли?

И, смеясь, Саймон ответил:

– Это было бы круто.

Точнее, совсем не ответил. Избежал ответа, который не мог дать.

Дерек бился в конвульсиях: откинул голову назад, сжал челюсть; ужасное стонущее завывание вырывалось сквозь зубы. Затем он снова наклонил голову и начал ртом ловить воздух. С его губ срывались ниточки слюны.

– Дерек?

Его рвало – все тело тряслось в конвульсиях. Когда они спали, я медленно подошла к нему. Он отвернулся.

– Я могу что-нибудь сделать?

Голос в моей голове сказал: «Конечно. Бежать со всех ног!» Но это было слабое предупреждение, совсем не серьезное, сущая правда, ведь я совсем не собиралась бежать. Это не монстр из дневного киносеанса. Даже теперь, с волосами на руках, пальцами, искривленными как когти, когда он отводил взгляд и ворчал мне, чтобы я ушла, я знала, что независимо от того, что случилось, он все еще Дерек.

– Я могу что-нибудь сделать?

Смешной вопрос. Я могу представить ответ, который он бы дал в любой другой ситуации — как расширятся его глаза, искривятся губы.

Но после одного нерешительного «уйди», он просто сидел там, отвернув голову. Его всего трясло, дыхание было похоже на скрежет, перерастающий в дрожь.

– Нет, – его пальцы зарылись в землю, руки напряглись, а затем расслабились. – Уйди.

– Я не могу оставить тебя здесь. Если есть что-то, что я могу сделать...

– Нет, – резкий вдох, а затем он произнес, – не уходи.

Его голова была повернута ко мне, и я смогла различить один зеленый глаз, расширенный от ужаса.

Его руки и ноги не гнулись, лишь поднимались вверх, когда его начинало трясти. Трава была забрызгана рвотой, с каждым спазмом появлялась новая волна. Тошнотворный запах заполнил воздух.

И я сидела там, ничего не делая, потому что ничего не могла сделать. В голове роились тысячи идей, но я в мгновения ока отказывалась от них. Я осторожно подошла к нему и положила ладонь на руку, чувствуя, как жесткие волоски проталкиваются сквозь разгоряченною кожу, корчащуюся и пульсирующую. Это все, что я могла сделать – стоять и говорить ему, что я рядом.

Наконец, с заключительными судорогами, последними брызгами рвоты, пролетевшими вперед на три фута и попавшими на забор, все прекратилось. Просто остановилось.

Мускулы под моей рукой успокоились, жесткие волоски исчезли. Он расслабился: опустил спину, убрал руки с земли. Сел, отдышался. Волосы упали на лицо.