Зов безумия

Помолчав пару секунд, Атайя тихо хихикнула. Ну и ситуация! И как тут поступить: рассмеяться над своей неуклюжестью или закричать от нестерпимой боли? Она помедлила еще пару мгновений, затем разразилась звонким смехом, снимающим накопившееся напряжение, дарящим облегчение, несколько нервным и необычным.

Тайлер замер в изумлении. Возбуждение, боль в голове и недоумение нахлынули на него с такой силой, что в первые секунды он ничего не мог понять.

— Не очень-то романтично, — заметила Атайя. Проведя по голове в том месте, где она ударила его, Тайлер попытался определить, вскочит ли шишка.

— М-да… Мне еще не приходилось общаться с такими буйными женщинами.

Атайя удивленно подняла бровь.

— У тебя большой опыт?

— А ты думала, любовь моя, что за тридцать четыре года мне не доводилось заводить подруг?

— Нет. — Она опять улеглась на спину, на этот раз подложив под голову руку. — Наверное, тебе следовало остаться с одной из них. И сейчас у тебя есть полное право знакомиться с женщинами и вступать в серьезные отношения с ними. Тебе нужна жена, которая смогла бы окружить мужа теплом и заботой. Со мной ты все равно никогда не сможешь быть счастлив.

— Но я безгранично счастлив с тобой. Разве ты не знаешь об этом, Атайя? — Тайлер взял в руку прядь ее шелковистых волос и нежно провел по ним пальцами. — Я очень люблю тебя.

— Правда?..

— Эй, перестань, — ласково проворчал он. — Я столько раз признавался тебе.

— Мне бы хотелось, чтобы ты всегда говорил мне эти слова. Чтобы я была уверена в этом, ты должен постоянно напоминать о своих чувствах. Я тоже тебя люблю, Тайлер, — добавила принцесса. — Несмотря на то что для меня ты слишком старый.

Он игриво потрепал ее по щеке, привстал и, протянув руку, взял подушечку с невысокой скамейки, расположенной рядом с камином.

Атайя, разгадав его замысел, с благодарностью улыбнулась и приподняла голову.

— Так будет лучше, правда? — спросил Тайлер, заботливо укладывая подушку.

Она кивнула, крепко обняла его за плечи и привлекла к себе.

— Итак… На чем мы остановились?

Их губы встретились. Вскоре Атайя абсолютно позабыла о боли в голове, стараясь полностью раствориться в драгоценном сладостном моменте.

Почему-то в комнате стало намного теплее, хотя огонь в камине погас. Она чувствовала, как с каждым поцелуем, с каждой последующей лаской Тайлер становится все более безудержным, все более страстным. Его требовательные губы опускались все ниже, постепенно приближаясь к ее охваченной волнением, жаждущей непонятно пока чего груди… а потом еще дальше, к уже распускающемуся, к уже пламенеющему, хоть и залитому влагой сладчайшей истомы, пресловутому трепещущему бутону плоти… а там, глядишь, и до кратера, ведущего в наполненные секретной… то есть вечно таинственной… магмой любви огнедышащие бездны прародительницы прародительниц совсем недалеко… Нет, нельзя допускать этого! Нужно оттолкнуть его, остановить… удержать и этот напористый чудо-корень любви, пока не стало слишком поздно, пока голова еще способна здраво мыслить, а тело не забилось в предпоследней, то есть еще не окончательной, судороге… Атайя, издав страстный стон, мысленно поклялась себе, что так и поступит. Еще немного, и она это сделает, еще мгновение, минутку… часик… дьявол, да кто придумал эти пуговицы и завязки?! Ну вот, что-то оторвалось…

— Ого! Что здесь происходит?!

Объятая ужасом, разгоряченная Атайя резко и порывисто отпрянула от Тайлера и вскочила на ноги.

Вне себя от страха она повернула голову в ту сторону, откуда раздался голос. В проеме двери, находившейся в противоположной стороне комнаты, показалась чья-то фигура. На человеке были длинные одежды, в руке он держал лампу. На его лицо падала тень, поэтому в первый момент ей не удалось разглядеть вошедшего.

Родри, — пронеслось в голове принцессы. — Теперь он, не теряя времени даром, доложит королю о том, что увидел сейчас.

Но тут ее осенило: да ведь на колдуне была темно-синяя мантия с серебряной оторочкой, а не легкий сатиновый халат! Человек, ни капли не смутившись, прошел в комнату, освещая теперь свое лицо, на котором играла озорная улыбка.

— Николас! — выкрикнула Атайя, содрогаясь от нахлынувшего облегчения. — Никогда больше не шути так! Слышишь меня?! Я чуть было с ума не сошла.

Николас поставил лампу на широкий стол Кельвина. Для привыкших к темноте глаз влюбленных даже этот мягкий свет показался резким и неприятным.

— Прости, сестренка, — весело произнес принц, — но вам следовало бы быть поосторожнее. Что, если сейчас здесь появился бы не я, а отец, Дарэк или и того хуже — сама дракониха Дагара?

Николас провел тыльной стороной ладони поперек горла и, скосив глаза, запрокинул голову, живописно изображая, какая участь постигла бы обоих, если бы их застукал здесь кто-нибудь другой.