Она перевела взгляд на священника и, заметив, что тот поднял руки, заорала от ужаса: на его пальцах горели перепачканные алой кровью острые когти. Можно было подумать, что он только что вырвал внутренности убитого животного. Женщина умирала у его ног, в ее мутнеющих глазах все еще светилась радость. Священник словно позабыл о ее существовании. Теперь все его внимание было сосредоточено на Атайе. Он медленно спустился с возвышения, направился к принцессе и, приблизившись, протянул свои когтистые руки прямо к ее горлу.
В этот момент окно над алтарем разбилось вдребезги, распадаясь на тысячу разноцветных осколков, обрушиваясь на голову священника и его прихожан беспощадным градом, врезаясь в лица, глаза, тела. Через несколько мгновений пол церкви уже был залит кровью…
Атайя резким движением поднялась и закрыла голову руками, чтобы защититься от рассвирепевших осколков. И тут она внезапно поняла, что бояться нечего. Все вокруг было тихо и спокойно. Принцесса находилась в своей спальне, темной и безопасной. Ее ночная рубашка насквозь промокла от пота, и Атайя, обнаружив это, вздрогнула от неприятного ощущения влаги. Через несколько секунд дыхание пришло в норму. Голова гудела от тупой боли.
- Все уже в порядке, Атайя, - послышался чей-то ласковый, успокаивающий голос. - Не волнуйся.
Исел поправляла тяжелые занавески из парчи, чтобы получше защитить комнату от проникновения солнечных лучей. Она направилась к кровати Атайи, мягко шурша бархатными юбками, и, склонившись над девушкой, приложила к ее лбу прохладную ладонь.
- Замечательно. Жар спал.
Королева села на стул с голубой подушечкой рядом с кроватью Атайи.
- Хедрик рассказал мне, что произошло. Если разрушить сферу, становится больно и неприятно, он всегда говорил об этом. Но таких последствий, как в твоем случае, обычно не возникает.
Несколько мгновений Атайя соображала, о чем ведет речь Исел, так как все еще не могла прийти в себя после приснившегося кошмара. В памяти стали медленно всплывать воспоминания о сфере, а еще о чем-то ужасном, что показало изображение туманного шара. Или это ей тоже пригрезилось? Она откинулась на мягкие подушки и стала растирать виски. Чем меньше мыслей крутилось в голове, тем слабее чувствовалась боль.
- Мне приснился ужасно страшный сон…
- Я так и подумала, - ответила Исел. - Я оставалась в твоей комнате почти всю ночь. Ты спала очень беспокойно.
- Почти всю ночь? А сколько времени?
- Только что рассвело. Ты проболела два дня.
От удивления, неприятно поразившего ее, Атайя резко села на кровати. Боль в голове опять обострилась, а перед глазами поплыли темные пятна.
- Ляг и расслабься, - произнесла Исел, нежно толкая ее на подушки. - Сегодня тебе следует весь день провести в постели. Ты еще слишком слаба и не должна вставать.
- Но я не хочу спать… - пробормотала Атайя.
Пусть у нее раскалывается голова, но возвращаться в жуткий мир кошмарных снов не было ни малейшего желания.
Исел ласково похлопала ее по руке и, поднявшись со стула, направилась к двери.
- Об этом не беспокойся. Сейчас я принесу тебе отвар, который поможет крепко заснуть и не видеть снов. А еще отдам распоряжение, чтобы капитану вашей гвардии сообщили: принцесса проснулась и чувствует себя относительно нормально. Очень преданный человек. В эти дни он места себе не мог найти. Сильно переживал за тебя. А сейчас просто полежи, я скоро вернусь.
Дверь беззвучно закрылась, и Атайя поудобнее улеглась под теплыми одеялами, стараясь не обращать внимания на спазматическую боль в желудке. Она отбросила мысли об ужасном сне, но им на смену пришли другие: воспоминания о вчерашнем дне - или позавчерашнем, как сказала Исел? - о дне, когда она потеряла сознание. Хедрик и Джейрен говорили ей странные вещи о реформе церкви, об использовании магии и спасении людей.
А еще она держала в руках сферу и видела в ней изображение отца в спальных покоях. Он умирал. Он умер.
Но картинка, появившаяся тогда в сфере, казалась необыкновенно реальной и никак не шла из головы. Она никогда не испытывала к Кельвину сильной привязанности, но мысль о его смерти заставляла сердце сжиматься в маленький твердый комочек, а душу - трепетать и рваться, подобно сухим листьям на ветру.
Атайя постаралась вспомнить те времена, когда, будучи маленькой девочкой, она смотрела на Кельвина с восхищением и трепетом, когда его блестящие одежды и командный голос вызывали в ней восторг, когда сознание того, что этот похожий на бога человек является ее отцом, переполняло сердце гордостью и счастьем. Как давно это было! Ей хотелось тогда вести себя так, чтобы доставить ему радость, и она старалась делать все, что в ее силах.