Зов из глубины веков

– Так же в христианской церкви ключевую роль имеет и тот аспект, который подразумевает собой непреложное следование догмату. Что есть догмат? Как мы должны понимать это? Вот пример догмата. Бог есть Троица. Бог един в трех своих ипостасях. Одна ипостась Отец, вторая ипостась Сын, третья Святой Дух. Другими словами, догмат есть безусловная неоспоримая истина в христианстве. Давайте рассмотрим догмат, что Бог есть Творец. И мне вспоминается одна история из деяний Никейского Собора. Один философ долго спорил с отцами, пытаясь доказать, что Сын не может быть единосущным Отцу. Спор этот всех утомил, тогда в зал вошел простой старец-пастух и сказал, что может опровергнуть все доводы философа. Он строго посмотрел на философа и сказал ему, что есть один только Бог, Создатель неба и земли, сотворивший все силою Сына и содействием Святого Духа. И Сын Божий воплотился, жил среди людей, умер за нас и воскрес. И не надо отыскивать никаких доказательств того, что постигается только верой. После этого философ принял веру и ответил, что ничего не может противопоставить божественной силе старца-пастуха. Вот так вот гордыня человека спала с него.

После этих слов отца Димитрия у меня резко помутилось в глазах. В зале было так же очень душно и спертый воздух уже казался невыносимым, хотя я находился тут только несколько минут. Почти механически я быстро встал, у меня закружилась голова, так, что я чуть не потерял равновесие. Извиняясь, я осторожно вышел из зала.

Выйдя на улицу, я сделал глубокий вдох. Тут меня осенило, что плохое самочувствие в библиотеке было в меньшей степени связано с духотой в помещении. Дело касалось самого отца Димитрия. Там в библиотеке меня ввело в ступор то, каким я увидел его теперь, очень строгим и догматичным богословом, который явно не хочет принимать никаких иных взглядов, кроме того, что были у него самого. Я понял, что сама отсылка на историю о философе являлась неким намеком или предостережением, уроком для меня. Мне казалось, что отец Димитрий явно пытался указать, что у меня наличествует такая же гордыня, как у философа из той истории.

Я пришел к себе в комнату и рухнул на кровать. На деле оказывалось, что я далеко не такой, как обычный верующий человек здесь в монастыре, довольствующийся спокойно тем, что догмат веры оказывается безусловной неоспоримой истиной.

Я снова представил, как отец Димитрий говорит о создании неба и земли и критикует с неприятием философов. Это все сильнее и сильнее угнетало меня.

Всем своим существом я не мог уразуметь, как можно верить в сотворение Вселенной, этого природного мира, если Христос учил, что Бог есть Любовь.

Размышляя обо всем этом весь оставшийся день, у меня разболелась голова. Эти мысли неотступно навязывались мне до тех пор, пока я внезапно не заснул.

Глава пятая

Проспав весь вечер в своей комнате, я проснулся посреди ночи и больше не смог заснуть, как бы ни старался. Неправильный режим сна привел к тому, что теперь я ощущал себя раздавленным под тяжестью собственных негативных представлений.

Сидя в темноте на кровати и глядя в окно, во мне снова пробудилось непреодолимое чувство одиночества и все та же тягостная безысходность существования, тревожащие меня время от времени.

В течение часа эта тревога усилилась и переросла в какое-то слабовыраженное помутнение сознания. Я лежал в кровати и ворочался, пытаясь заснуть. Но мой разум настойчиво обволакивали причудливые пугающие грезы.

Сначала мне вспомнились события, которые произошли накануне. Запах ладана не давал мне никакого покоя, мое воображение с гротескной живостью стало подавать мне устрашающие картины. Вереница похоронных процессий, бесконечные ряды гробов, обложенные венками и черными лентами, снова и снова возникали в этих образах. Они появлялись попеременно с мельканием неизвестного мне монаха громадного роста, постриженного в мантию. Он ходил взад и вперед, и непрестанно усердно кадил, читая молитвы и отпевая усопших. Образ монаха был настолько устрашающим, что мне было нестерпимо смотреть на него без вздрагивания, так как клобук на его голове был больше обычного в два-три раза. Таким образом, мне казалось, что голова у него была, как у человека, страдающего гидроцефалией мозга. Апогеем этих причудливых видений стало то, что я неожиданно очутился на старом кладбище, погосте рядом с церковью, где я блуждал, словно призрак среди обветшалых покосившихся крестов и заброшенных могил с поблекшими и разрушенными от времени памятниками.

Наконец, силой воли я поборол в себе болезненную тягу к этим мрачным картинам моего воображения, которые ассоциировались со скорбью и смертью.

Когда я пришел в себя после этого полусна, то сел на кровати. Образ монаха с огромной головой впечатлил меня очень сильно и даже заставил вспотеть. Вероятно, все это было связано со страхом, который я испытал до этого при виде игумена, а видения только утрировали этот страх.