Зов из глубины веков

Хотя мы виделись с Тарасом достаточно редко, и у нас не было особо близких дружеских отношений, но это был один из немногих людей, с кем я мог обсудить все то, что на самом деле меня беспокоило, чем я был заинтересован и поглощен всем существом. Тарас всегда был для меня уважаемым собеседником, который имел свою обоснованную точку зрения на многие вопросы и всегда принципиально занимал твердую позицию по всем волнующим нас проблемам. Наиболее существенным в общении с Тарасом для меня было то, что даже серьезные религиозные темы, которые мы с большим энтузиазмом могли обсуждать, принимались нами для рассмотрения без малейших предрассудков о важности религиозных идей и религиозной морали в жизни человека. Для нас обоих религия являлась неотъемлемой частью моральных ценностей человека. Но между нами был и камень преткновения, который мешал нам прийти к единому мнению в некоторых аспектах религиозного мировоззрения.

Я не был приближенным к церковной жизни, как таковой, но Тарас в этом отношении был верным последователем и хранителем традиционного православного вероисповедания, которое подразумевало собой и соответствующее этому мировоззрению радетельное соблюдение всех установленных церковных обычаев и правил. Конечно, это пост, таинства исповеди, причастия и регулярное посещение церковных богослужений. Такая сопричастность Тараса церковной жизни, его бережное отношение к традиционно исповедуемой вере укрепляла в нем моральный дух и делала его полноправным членом церковной общины.

Но для меня самого осмысление религии являлось настолько индивидуальным и во всех смыслах опиралось на личный опыт, что это понимание имело мало общего с взглядом на веру православного верующего человека в самых ключевых моментах. Хотя я сам часто посещал храм, чтобы сблизиться со своей традицией более тесным образом, но для меня религия не являлась обычным следованием человека конфессиональным установкам и правильной праведной жизни. Мне всегда казалось недостаточным осмысление веры только в рамках внешнего института церкви. Мне это виделось только своего рода фасадом такого религиозного мировоззрения. Духовные переживания для меня могли так же существовать не только в плоскости самих церковных обрядов, но и в обычной повседневной жизни, когда человек живет этим опытом и без внешней поддержки церкви.

Всем своим существом я был погружен в проблему того, как вера может быть соизмерима с ситуацией, когда для многих людей религия, как таковая остается непонятной и не нужной, как и когда-то для меня в ранние годы моей юности. И ответа на этот вопрос найти я не мог. Другими словами я искал объяснений беспокоящих меня религиозных вопросов вне церкви, а Тарас искал и находил эти ответы в сближении с церковью, где он и видел единственно возможный путь развития духовных сил человека. В этом отношении я не мог принять в Тарасе своего полного единомышленника, но теперь захотел глубже прочувствовать его мировоззрение и мотивы, когда мне выпал случай больше узнать о такой праведной жизни в конкретных условиях и при подходящих обстоятельствах.

Оказавшись совсем недавно в одном популярном публичном месте отдыха, на каменной набережной нашего приречного городка я встретил там Тараса, который только что вернулся из длительной поездки. В тот летний теплый вечер, пройдясь по набережной вместе с ним, я услышал от него крайне занимательную историю. Я знал и без того, что свой образ жизни Тарас так же связывал с паломническими поездками по многочисленным святыням, монастырям нашего отечества. И Тарас поведал мне, что в последний раз он снова побывал в одной малоизвестной обители, расположенной в соседней с нами области. Но, как выяснилось он оказался в затруднительном моральном положении, хотя и находился там не слишком длительный срок.

Прибыв туда, как паломник, чтобы приобщиться к духовной жизни насельников монастыря и вдохновиться их подвижническим трудом, он остановился там в местной гостинице. И в тот же день по его словам, куда бы он ни зашел от паломников и трудников-рабочих монастыря всюду ползли слухи о некоем шамане, живущем поблизости от монастыря, и вносящем смуту в жизнь насельников. По непонятным причинам этот шаман был как бельмо на глазу у всех, кто посещал этот монастырь.

Дело обстояло так, что неведомый шаман беспокоил многих, и тех, кто его видел и тех, кто только слышал о нем. Кто-то видел его, плавающим на своей лодке по озеру, раскинувшемуся недалеко от монастыря. Кто-то говорил, что видел его поздним вечером в лесу, проводящим свои непонятные диковинные ритуалы, отличающиеся зловещими впечатлениями. Но никто не мог рассказать что-то вразумительное о таинственном шамане. Никто лично с ним не говорил и никто не знал, как так вышло, что рядом с православным монастырем живет шаман язычник. Тарас только и принял за данность, что все поголовно сошлись на том, что шаман сумасшедший и ничего с ним поделать нельзя, так как с помешанного и спроса нет.