Зов крови

Тропинка вилась меж бузиной и ивами, ныряла в васильковые луга, белела ромашками, из-под ног то и дело выскакивали мелкие пичуги – пеночки, жаворонки – тревожно щебеча, кружили над головой, видать, где-то рядом были свиты гнезда.

Радик шагал осторожно – не наступить бы, по пути так и не встретил никого. Да кого тут и встретишь-то – где болотина, а где речка?

«Победа» стояла на том же месте – а куда она денется, не заведешь без аккумулятора. А даже если и заведешь, так на шоссе не выедешь, не пробьешься. Прав Дима – платформа нужна с трактором.

Подойдя ближе к машине, молодой человек неожиданно вздрогнул и замедлил шаг – в салоне кто-то был! Жрец Влекумер? Навряд ли, что он – автолюбитель? Местные бомжики разбирали по винтикам? Да даже и не бомижики – «справные куркули», дачники, сиденья-то вполне хороши: диваны целые. Вот, похоже, заднее и снимали – возились.

Ах вы ж, сволочуги! А ну-ка…

Положив в траву удочку и пакет с червями и купленным по пути пивом, Родион подобрал валявшуюся у тропинки увесистую палку… целый посох! Подкрался поближе… И громко расхохотался. Нет, на сиденья никто не покушался. Просто в салоне увлеченно занимались сексом. Из открытой двери торчали загорелые, с розовыми пятками, ноги: большие – мужские, и маленькие – женские. Амортизаторы ритмично поскрипывали, а вот, наконец, послышались сладострастные стоны.

Покачав головой, молодой человек отошел подальше, в траву, – зачем людям мешать? Пусть милуются.

Уселся на какую-то корягу, вытащил из пакета пивную банку, открыл… И явственно почувствовал на себе чей-то недобрый взгляд. Кто-то таился позади, в камышах, у самой трясины. Ага… вот сделал шаг… еще один. Ладно… Хорошие люди по болотам не прячутся!

Немного выждав, Родион резко повернулся, швырнул на шорох шагов недопитую банку и, схватив палку, бросился туда же и сам:

– А ну, выходи! Кто там шарится?

– Посох-то мой верни, княже.

Опустив палку, молодой человек прищурился с нехорошей усмешкой, наблюдая, как выбирается из камышей… жрец Влекумер собственной гнусной персоной. Крючконосый, страшный, с чахлой, испачканной в зеленовато-бурой болотной жиже, бороденкой, с ожерельем из высушенных змеиных голов.

– Не, ну девка-то клевая, блин!

– Охолони, Гриша!

– Ну, неужели такую козу упустим? Пацаны не поймут.

– Сказал же – охолони! Аркадьич же предупреждал – лепилу не трогать.

– Так-то лепилу, Кочан, а про девок ничего говорено не было.

Кочан – тот самый браток, который поумнее, полностью проигнорировав двойную сплошную, обогнал телепавшийся впереди «КамАЗ».

– Ну, тебе самому-то, Кочан, не в падлу кралю такую пропустить, а? – не унимаясь, канючил Гриша. – На двоих бы ее и распялили. Зуб даю, Аркадьич ничего и не скажет. Тем более, девка-то – приезжая, нас не знает.

Вообще-то, звали его Пашей – Павло Григоренко – ну а Гриша – это погоняло такое – уже от фамилии. Никто «бычка» этого Пашей и не называл никогда – все Гришей кликали, как вот и напарника его – Кочан.

– Ну, ты прикинь, брат, какая коза-то! Ум-м! Ножки видал? А сиськи?

– Сиськи, кстати, не очень-то и большие.

– Много б ты понимал!

– Да уж побольше тебя-то.

Кочан угрожающе скривился:

– Прогори, поговори еще.

– Да ладно, братан, что нам из-за бабы ссориться? Не, я дело говорю! Какие гляделки у нее, а волосы? Ты у кого-нибудь из наших девок такие волосы видел? Вот и я не видел.

– Да уж, – ухмыльнувшись, согласно кивнул Кочан. – Таким козам только в кино сниматься.

– Вот мы из нее порноактрису и сделаем! А не сделаем – потом век жалеть буем, зуб даю!

– Достал ты со своим зубом!

– Ну, давай, заедем, глянем… Парень ее, ну, лох тот, механик, я видел – с обеда еще на рыбалку ушел, лепила – в город уехал. Одна она там, одна… лежит, скучает. А тут мы нарисуемся – вот увидишь, она даже и обрадуется!

– Ага… тебе обрадуешься.

– Ну, поехали, а? Вот, сколько уже у тебя девки не было?

Кочан хмыкнул и, сбавив скорость, свернул к станице.

– Уговорил, красноречивый.

– О! Наконец-то!

– Только вот машина у нас больно приметная.

– Так мы без машины, – Гриша азартно потер ладони. – Эх, как я ее разложу! Заявимся, зацепимся языками… дело сделаем, а потом… Она ведь нас не знает. Мало ли кто приходил? Иди, жалуйся. Аркадьич что всегда говорил – не пойман, не вор!

– Она-то да – нас не знает, – останавливаясь на тихой и безлюдной улочке, задумчиво произнес Кочан. – А вот тетка Глафира, грымза старая, – вполне. Из ФАПа, между прочим, весь двор видать.

– А зачем нам со двора-то входить? С другой стороны в барак в окошко влезем… там же где-нибудь красулю и примостим. Кричи – никто не услышит. Пустырь опять же! Кусты.

Кочан почесал за ухом и неожиданно улыбнулся:

– Ишь ты! А у тебя, Гриша, оказывается, котелок иногда варит.

– А то!

– Жаль только, что редко.

«Быки», они «быки» и есть, особых раздумий никто никогда от них и не требовал, и жили они всегда по одному принципу – «захотел – сделал», а дальше и трава не расти. А уж в данном конкретном-то случае деваха, можно сказать, сама в руки шла, без всякого риска. Чего бы и не попользоваться? Лохи они, что ли, случай такой упускать?