Зов Ктулху

Шестнадцатого июля 1923 года, едва лишь все работы закончились, я поселился в Эксхемской обители. Восстановление ее было делом почти что непосильным, ведь здание лежало в руинах, но поскольку то был дом моих предков, я не считался с расходами. Никто не жил здесь со времен Якова Первого, когда случилась ужасная и столь загадочная трагедия, унесшая жизни главы семьи, пятерых его детей и нескольких слуг, и тень подозрений пала тогда на третьего сына, моего пращура, последнего из преданного анафеме рода, кому удалось бежать и остаться в живых.

Единственный наследник был объявлен убийцей, и все земли отошли короне, но обвиняемый не стал доказывать свою невиновность или оспаривать право собственности. Объятый ужасом, что был страшнее карающей длани закона, он не желал более видеть древнее имение, стремясь изгнать само воспоминание о нем из своего сознания. Уолтер де ла Поэр, одиннадцатый барон Эксхемский, бежал в Виргинию, где дал начало роду, что в следующем веке стал известен как семейство Делапор.

Эксхемский приорат был заброшен, а позже отдан во владение Норрисам и представлял интерес для всестороннего изучения, поскольку архитектура его была на удивление сложной, включая готические башни, возвышавшиеся на саксонских и романских основаниях, в свою очередь, покоившихся на фундаменте, что был смешением из еще более древних ордеров – его закладывали римляне, кельты или даже кимры, если верить легендам. Фундамент был крайне прочным, сливаясь с известняковой скалой над обрывом, с которого открывался вид на пустынную долину тремя милями западнее селения Анчестер. Архитекторы и антиквары любовно изучали каждый уголок этой древней реликвии забытых дней, но местный люд ее ненавидел. Ненавидел имение так же, как и сотни лет назад, когда в нем обитали мои предки, и даже сейчас, замшелое и опустевшее. И дня я не провел в Анчестере, как все уже знали, что я принадлежу к проклятому роду. На этой неделе рабочие взорвали Эксхемское аббатство и уничтожают все следы самого фундамента. Я всегда помнил о своих предках, зная и то, что первый из них, ставший американцем, прибыл в колонии, окутанный зловещей тайной. Однако мне неведомы были подробности, так как Делапоры всегда отличались скрытностью. В отличие от наших соседей-плантаторов, мы не хвалились предками времен Крестовых походов и Ренессанса, не было у нас и фамильных преданий, исключением являлся лишь запечатанный конверт, до прихода Гражданской войны передаваемый главой семьи старшему из своих сыновей, который надлежало вскрыть после смерти отца. Всего, чем славились мы, наш гордый и честный, пусть даже и нелюдимый и необщительный виргинский род достиг здесь, в колониях.

В годы войны мы лишились своего дохода, и вся жизнь наша переменилась, когда Карфакс, наше поместье на берегу реки Джеймс, сгорело дотла. Дед мой, уже старик, погиб в бушующем пламени, а с ним сгинул и конверт, что связывал нас с нашим прошлым. Даже сейчас я помню тот пожар, каким видел его тогда, семилетним мальчишкой: крики солдат Конфедерации, женский визг, причитания и мольбы негров.

Отец мой в то время служил в армии, обороняя Ричмонд, и после множества улаженных формальностей мою мать и меня доставили к нему через линию фронта.

Когда кончилась война, все мы переселились на север, откуда родом моя мать, и там я окреп, возмужал и нажил состояние, как добропорядочный янки. Ни я, ни отец мой не знали, что же содержалось в исчезнувшем конверте, и я, погрузившись в серость будней массачусетского дельца, утратил всякий интерес к тайне, связующей меня и моих старинных родичей. Если бы только я знал всю правду, с какой радостью я бы оставил Эксхемскую обитель на милость мхов, пауков и летучих мышей!

Мой отец умер в 1904 году, не оставив никаких указаний ни мне, ни моему единственному десятилетнему сыну Альфреду, рано лишившемуся матери. На его долю выпало восстановить семейные связи с прошлым, и хотя я мог делиться с ним лишь шутливыми намеками об истории нашего рода, в его письмах из Англии, где он служил в авиации в 1917-м, я прочел несколько занимательных преданий, касающихся нас. У Делапоров, как выяснилось, было красочное, зловещее прошлое, о чем стало известно от капитана Эдварда Норриса, служившего в Королевских военно-воздушных силах и дружившего с моим сыном. Родом он был из Анчестера, и делился такими историями, услышанными от местных селян, подобные которым не всякий автор способен вообразить. Сам он, разумеется, не принимал их всерьез, но сыну моему они доставили удовольствие и дали повод написать мне о них. Эти-то предания и стали для меня поводом обратиться к моему заокеанскому наследию и задуматься о приобретении и восстановлении родового имения, показанного Альфреду Норрисом во всем живописном запустении, и по вполне разумной цене: как оказалось, его дядя являлся нынешним владельцем приората.