Зов кукушки

— Не знаю, не знаю. — В голосе Даффилда зазвучала неприкрытая злоба. — Может, я думал, ты такой же остряк, как твой папаша?

— Эван! — одернула Сиара.

— Ну что ж, если ты все сказал… — Страйк выбрался из кресла.

К его легкому удивлению и к заметному неудовольствию Даффилда, Сиара опустила на стол пустой бокал и высвободила из-под себя ноги, готовясь встать.

— Ладно, — вырвалось у Даффилда. — Есть одна вещь.

Страйк вернулся в кресло. Сиара бросила Даффилду сигарету из своей пачки; актер пробормотал невнятную благодарность.

— Говори, — поторопил Страйк; Даффилд возился с зажигалкой.

— Тут такое дело… Не знаю, правда, насколько это важно… — начал Даффилд. — Но я требую, чтобы ты помалкивал, откуда тебе это известно.

— Не могу гарантировать, — сказал Страйк.

Даффилд хмурился; у него тряслись колени, глаза уставились в пол. Боковым зрением Страйк заметил, что Сиара хочет заговорить, и жестом приказал ей закрыть рот.

— Так вот, — продолжил Даффилд. — два дня назад я обедал с Фредди Бестиги. Он отошел в бар и оставил на столе смартфон. — Даффилд затянулся и поежился. — Я не хочу, чтобы меня сняли с роли. — Он испепелил взглядом Страйка. — Такая работа на дороге не валяется.

— Ближе к делу, — сказал Страйк.

— Ему пришел мейл. Я увидел имя Лулы и прочитал.

— Так-так.

— Сообщение было от его жены. Как-то так: «Я знаю, что общаться положено через адвокатов, но если полтора миллиона фунтов — твое последнее слово, то я всем расскажу, где именно я находилась в момент гибели Лулы Лэндри и как там оказалась. Я не собираюсь больше разгребать твое дерьмо. Это не пустая угроза. Думаю, мне в любом случае следует пойти в полицию и все рассказать». Вот в таком духе, — заключил Даффилд.

С улицы донесся приглушенный хохот двоих папарацци.

— Это очень полезная информация, — сказал Страйк Даффилду. — Спасибо.

— Бестиги не должен узнать, откуда ты ее получил.

— Постараюсь обойтись без упоминания источника, — пообещал Страйк, вставая. — За воду тоже спасибо.

— Зайчик, погоди, я с тобой, — заворковала Сиара, прижимая к уху телефон. — Киран? Мы выходим — Корморан и я. Прямо сейчас. Эван, милый, пока.

Она наклонилась и поцеловала его в обе щеки; Даффилд, уже наполовину выбравшийся из кресла, был обескуражен.

— Можешь тут переночевать, если…

— Нет, милый, у меня завтра днем работа, нужно хорошенько выспаться.

Когда Страйк вышел на улицу, его вновь ослепили вспышки, но папарацци, судя по всему, растерялись. Он помог Сиаре сойти по ступенькам и повел ее к задней дверце «мерседеса»; из толпы папарацци кто-то крикнул:

— Эй, дядя, ты вообще кто такой?

Ухмыляясь, Страйк хлопнул дверцей. Коловас-Джонс сел за руль; они отъехали от тротуара; на этот раз никто их не преследовал.

Через пару кварталов Коловас-Джонс нарушил молчание, глядя в зеркало заднего вида и обращаясь к Сиаре:

— Домой?

— Наверное, да. Киран, сделай одолжение, включи радио. Музыки хочется, — сказала она. — Погромче, котик. Ой, я балдею.

Леди Гага пела «Телефон».

Когда Сиара повернулась к Страйку, на ее удивительное лицо упал медовый луч светофора. Ее дыхание пахло алкоголем, а кожа — перечно-сладкими духами.

— Ты больше ничего не хочешь у меня спросить?

— А знаешь что, — сказал Страйк, — пожалуй, хочу. Зачем у тебя в сумке сменная подкладка?

Не веря своим ушам, она звонко рассмеялась, склонилась ему на плечо и ткнула локотком в бок:

— А ты забавный!

— Нет, серьезно, зачем?

— Ну, это придает сумке типа индивидуальность; подкладки можно заказывать по своему вкусу и менять, даже использовать как шейные платочки. Это же такая прелесть — натуральный шелк, изящный рисунок. А молния по краю — последний писк.

— Интересно, — сказал Страйк.

Сиара легко прижалась к нему бедром и опять рассмеялась — теперь глубоким, грудным смехом.

«Трезвонь, трезвонь, но дома никого!» — надрывалась Леди Гага.

Музыка заглушала их разговор, но Коловас-Джонс постоянно стрелял глазами в зеркало заднего вида, без нужды отрываясь от дороги. Прошла еще минута, и Сиара сказала:

— Ги был прав: я люблю больших. А ты такой громила. И типа суровый. Это очень сексуально.

Еще через квартал она прошептала:

— Где ты живешь? — и по-кошачьи потерлась о его щеку.

— Я ночую на раскладушке у себя в конторе.

Сиара захихикала. Она определенно захмелела.

— Шутишь?

— Ничуть.

— Тогда ко мне?

На ее прохладном, сладком язычке сохранился привкус «перно».

— Ты спала с моим отцом? — Страйк улучил момент, когда она не накрывала губами его рот.

— Нет… Что ты, нет… — Короткий смешок. — У него же волосы крашеные… вблизи типа лиловые… Я его называла «рокер-чернослив».

А потом, минут через десять, у Страйка проснулся голос разума, который напомнил, что желание может обернуться унижением, и Страйк, собравшись с духом, сообщил:

— У меня нет одной ноги.

— Что за выдумки!

— Это не выдумки. В Афганистане оторвало.

— Бедненький зайчик, — прошептала она. — Давай я помассирую.

— Давай… это, правда, не нога. Но тоже приятно.

9