Зов любви

– А ты думаешь, что в институтах красоты, которых сейчас множество во всем мире, женщинам приходится легче? В Тунисе у меня была подруга, которая провела свою брачную ночь в больнице. Дело в том, что ее свадебная бабка, имя которой я хорошо запомнила – Накайя – чтобы никогда не пользоваться ее услугами, так вот, она действовала с такой быстротой и грубостью, что, когда она дошла до самого нежного места, на котором было достаточно много волос, то отрывала горячий воск с такой силой, что сорвала все – и волосы, и кожу. Молодая девушка срочно была доставлена в больницу, помимо разрывов она получила еще и сильные ожоги, ее срочно пришлось оперировать, но у нее уже началось заражение. После всех этих операций она практически перестала быть женщиной – она уже не может иметь ребенка и испытать радость быть вместе с мужчиной. Ее муж, конечно, женился на ней, но вынужден жить с другой женщиной, которая живет с ними и имеет ребенка, а моя подруга вынуждена заниматься им, как своим собственным. Но что делать? Кажется, они живут все трое вполне счастливо.

– Скажи, Хадиджа, ты когда-нибудь рассказывала все это другим мужчинам, другим любовникам?

– Каким любовникам?

– Ты же не будешь считать меня совсем глупым?

– Для меня ты – любимый мужчина, которого я давно ждала, и поэтому я рассказываю тебе то, чего я избежала, покинув свою страну.

– Это значит, что ты приехала во Францию девственницей?

– Да.

– А за эти два года, что ты прожила здесь, что же произошло?

– Произошло то, что я узнала, что такое удовольствие, но не знала любви.– Она ответила быстро, не глядя на него.– Теперь, если ты этого хочешь, Ален, ты можешь взять меня и подарить мне те же ласки, что дарил вчера, а может, и лучше. С тобой я, наконец, поняла, что такое любовь, что такое любимый мужчина.

Когда он проснулся на следующее утро, он оказался один в своей постели. Ему нужно было несколько секунд, чтобы понять, что произошло, наконец он встал и позвал:

– Хадиджа!

Никакого ответа. Он вскочил с кровати, побежал в ванную, затем на кухню, в гостиную, выскочил в коридор – ее нигде не было. Причем не осталось никакого следа от ее пребывания здесь. Он был взбешен. Бегая по квартире, он пытался найти хотя бы какие-то ее следы: какую-то вещь, может быть, локон длинных красивых волос – свидетельство того, что она действительно была у него, а не явилась плодом воображения. Но он не нашел ничего: повсюду была тишина, он был один.

Вместе с тем он хорошо помнил, как все произошло, как она призналась ему: «С тобой я нашла, наконец, любовь и любимого мужчину». Тогда после этого он взял ее на руки и понес в спальню на кровать – там он нежно ласкал ее, как и накануне в номере с глициниями. На этот раз, лежа с ним рядом, она сказала:

– Я знаю, любовь моя, что ты умеешь хорошо раздевать женщин, у тебя это почти искусство, но сегодня у тебя это может не получиться: чтобы снять это сари, мне нужно встать. Тебе, вероятно, не приходилось раздевать женщину, одетую, как я сегодня.

– Да, действительно. Она сказала:

– Для тебя это будет что-то новое, необычное, для меня же это будет то же самое, как если бы я потеряла девственность...– Легкая и грациозная, она вскочила с кровати и остановилась в центре комнаты. Сняв одну из золотых брошей, укрепленную на правом плече, она сказала:

– Теперь подойди ко мне. Почему ты такой робкий? Тебе не приходилось испытывать что-нибудь подобное? Возьмись за эти концы ткани и оставайся на месте, двигаться буду я, а ты будешь раздевать меня, как нужно раздевать индонезийку.– Она начала вращаться, как живой волчок, постепенно удаляясь от него. Шелковая ткань, обвивающая ее, стала разматываться на многометровую длину. Остановилась она уже в самой глубине комнаты; то, что было только что сари, лежало на полу, обнажив ее красивое смуглое тело. Он уронил шелк, заструившийся мягким пурпурным, золотистым водопадом. Он подбежал к ней, поднял на руки, дрожа, и отнес в постель, где они снова слились в единое целое.

О дальнейшем ему не нужно было вспоминать, ему казалось, что все это осталось в нем навсегда: ощущение того, как Хадиджа снова сумела стать той прекрасной любовницей, какой могла быть только она. Последней картиной в его памяти было ее прекрасное тело, в сладкой, усталой истоме прижавшееся к нему. Затем они погрузились в глубокий счастливый сон возлюбленных.

Совершенно выбитый из колеи, не зная, чем объяснить исчезновение своей возлюбленной, он вернулся в спальню и вдруг на столике возле кровати заметил маленький клочок бумаги. Ее почерк был легок и размашист. Записка не содержала лишних слов: «Извини меня, мне необходимо вернуться домой. Позвони в полдень, как вчера – скажешь, где и когда встретимся вечером. Утром мне не хотелось будить тебя. Люблю тебя таким, какой ты есть. Спи».