Зов ночной птицы

Мэтью догадывался, что это было как-то связано с его женой, оставшейся в Лондоне. Должно быть, Анна – это ее имя, хотя Вудворд ни разу не упоминал его в часы бодрствования, да и вообще никогда не говорил об этой женщине. Собственно, Мэтью почти ничего не знал о прошлой жизни Вудворда в Англии, хотя и проживал в его доме с пятнадцатилетнего возраста. Он знал лишь то, что некогда Вудворд был весьма авторитетным юристом, а также преуспел на финансовом поприще, но причины, по которым фортуна переменилась и вынудила его уехать из Лондона в лишь недавно основанные колонии, так и оставались загадкой. Из прочитанных книг и бесед с Вудвордом ему было известно, что Лондон – это огромный город; но сам он там не бывал, как не бывал и в Англии вообще, родившись на борту судна посреди Атлантики через девятнадцать дней после отплытия из Портсмута.

Мэтью тихо поднял щеколду и вышел из комнаты. В глубине темного зала несколько язычков пламени еще глодали головешки в очаге, тогда как большая часть углей погасла под толстым слоем золы. Едкий дым по-прежнему висел в воздухе. Мэтью разглядел на крюках рядом с печью два фонаря из кованой жести с множеством мелких отверстий для света. На подставке внутри одного из них сохранился свечной огарок, и Мэтью взял этот фонарь. Затем нашел на полу сосновый прутик, зажег его от одного из последних огоньков в очаге и поднес пламя к фитилю.

– Ты чаво удумал, а?!

Этот окрик так внезапно разорвал тишину, что Мэтью чуть не выпрыгнул из собственных башмаков. Он вмиг развернулся, и понемногу набирающий силу свет упал на Уилла Шоукомба, который сидел за одним из столов с кружкой перед собой и закопченной глиняной трубкой в зубах.

– Что, на блуд потянуло, малыш?

Глаза Шоукомба терялись в темных впадинах, а кожа в свете фонаря отливала грязноватой желтизной. Он выпустил изо рта кольцо табачного дыма.

– Мне… нужно выйти, – пробормотал Мэтью, еще не оправившись от неожиданности.

Шоукомб неторопливо затянулся.

– Раз так, – сказал он, – не зевай, гляди под ноги. Склизь там жуткая.

Мэтью кивнул и уже начал поворачиваться к двери, но трактирщик заговорил вновь.

– Твой хозяин навряд ли уступит мне этот славный камзольчик, так ведь?

– Он его ни за что не продаст, – ответил Мэтью и, понимая, что Шоукомб его лишь поддразнивает, все же не удержался от комментария. – Мистер Вудворд мне не хозяин.

– Вона как? Тады с какой стати он решает за тебя, что ты должен делать, а что нет? Сдается мне, что он твой хозяин, а ты его раб.

– Мистер Вудворд блюдет мои интересы.

– Ага… – Шоукомб запрокинул голову и выпустил струю дыма в потолок. – То бишь заставляет ворочать сундуки, но не позволяет резвиться с девками? И еще несет всякую хрень про волков и про заботу о твоем будущем. Но ты же взрослый парень двадцати лет! Небось, он и грязюку со своих сапог заставляет счищать?

– Я его секретарь, – произнес Мэтью с нажимом, – а не лакей.

– Но ты ведь чистишь его сапоги?

Мэтью замялся. По правде говоря, он действительно чистил обувь судьи, но не видел в этом ничего унизительного. С течением лет некоторые вещи – такие как сортировка юридических документов, поддержание чистоты в жилых помещениях, штопка одежды, упаковка дорожных сундуков и выполнение всяких мелких поручений – легли на плечи Мэтью просто потому, что он справлялся с ними быстрее и лучше.

– Знаю, что чистишь, – продолжил Шоукомб. – Люди такого типа кичатся голубой кровушкой в своих жилах. Не хочет лишний раз марать свои ручонки, да? Так оно и выходит, что он хозяин, а ты раб.

– Можете в это верить, если вам так нравится.

– Я верю тому, что вижу, – сказал трактирщик. – Иди-ка сюда, я тебе кое-что покажу. Пускай ты лишь раб и все такое, но и тебе может статься в охотку на это взглянуть.

Не успел Мэтью отказаться и пойти к выходу, как Шоукомб поднял правую руку и разжал кулак.

– Наверняка ты такого сроду не видел и вряд ли когда увидишь опять.

Свет, искрясь, отразился от поверхности золотой монеты.

– Вот! – Шоукомб протянул ее Мэтью. – Даже дам подержать.

Вопреки своему желанию – и настойчивым позывам мочевого пузыря – Мэтью приблизился, взял монету с ладони трактирщика и поднес ее к фонарю, чтобы разглядеть получше. Монета сильно истерлась, многие буквы были неразличимы, но в центре проступали контуры креста, разделяющего изображения двух львов и двух башен, а по краю Мэтью смог прочесть надписи «Carolus II» и «Dei Grat».

– Знаешь, что это? – спросил Шоукомб.

– Карл Второй, Божией милостью, – произнес Мэтью. – Должно быть, это испанская монета.

– Верно. Испанская. Усекаешь, что это значит?

– Что здесь недавно побывал испанец?