Зов ночной птицы

В то время как Вудворд подвергался лечебным процедурам, Мэтью лежал во тьме на соломенной подстилке и боролся со своими собственными страхами. Стыдно будет, если завтра утром под ударами плетью он потеряет контроль над собой и осрамится на глазах у судьи. Ему доводилось присутствовать при наказаниях преступников и наблюдать, как иные из них не могли сдержать естественные отправления тела — так велика была боль. Он сможет вытерпеть три удара, уверял себя Мэтью. Или не так: он надеялся, что сможет. Если дюжий мистер Грин будет вкладывать в удары всю силу… нет, лучше не думать об этом сейчас, чтобы не начала представляться всякая жуть — например, как спина его лопается под плетью, будто переспелая дыня.

Издали донеслись раскаты грома. В камере холодало. Хорошо бы накрыться плащом; вот только плаща у него, увы, нет, а вся его одежда — судя по запаху и заскорузлости — годится лишь на то, чтобы после кипячения в котле ее порезали на тряпки. И тут же он подумал, сколь ничтожными были его невзгоды по сравнению с Рейчел, которая провела здесь много ночей в одеянии из саднящей кожу мешковины, а уготованная ей участь была несравнимо страшнее трех ударов плетью.

Мысли так густо роились в его голове, что та казалась горячей, как печка, притом что тело его замерзало. Клонило в сон, однако сейчас он был сам себе строгий надсмотрщик, понимая, что расслабляться нельзя. Он сел, обняв себя руками, и уставился в темноту, словно рассчитывал увидеть там ответ на терзавшие его вопросы.

Куклы. Показания Вайолет Адамс. Троица демонических созданий слишком причудливого вида, чтобы их могло породить скудное воображение Джеремии Бакнера. А как объяснить появление карлика — или «чертика» — в рассказах и Бакнера, и Вайолет, которые видели эту тварь в разное время и в разных местах? А черный плащ с шестью пуговицами? А эта фраза Дьявола: «Передай им, чтобы освободили мою Рейчел»? Это ли не убийственные свидетельства против нее?

Но Мэтью сейчас беспокоило другое: упомянутый в рассказе Вайолет мужской голос, певший в темноте задней комнаты того самого дома. Что это — несущественная деталь общей картины? Или зацепка, ведущая к чему-то чрезвычайно важному?

— Вы не спите. — Это было утверждение, а не вопрос.

— Да, — сказал Мэтью.

— Я тоже не могу заснуть.

— Ничего удивительного.

Он прислушался к дробной капели с протекающей крыши. Вновь глухо пророкотал гром.

— Я кое-что вспомнила, — сказала Рейчел. — Не знаю, насколько это важно, но в то время это показалось мне необычным.

— Что именно?

Он посмотрел туда, где в темноте смутно угадывались ее контуры.

— Вечером накануне убийства Дэниела… он спросил, люблю ли я его.

— Это был необычный вопрос?

— Да. Для него необычный. Дэниел был хорошим человеком, но не из тех, кто говорит о своих чувствах… тем более о любви.

— Могу я узнать ваш ответ?

— Я ответила, что люблю его. А потом он сказал, что я сделала его очень счастливым в эти шесть лет нашего брака. Он сказал… что хоть я так и не родила ему ребенка, все равно я — главная радость в его жизни, и никто не сможет этого изменить.

— Это его точные слова, вы хорошо запомнили?

— Да.

— В то же время, по вашим словам, ему не были свойственны внешние проявления чувств? Не случилось ли накануне каких-то событий, побудивших его завести разговор о любви? Может, вы поссорились?

— Не припомню ничего такого. Не скажу, чтобы мы жили совсем без размолвок, но они никогда не длились долго.

Мэтью кивнул — тотчас осознав, что она все равно этого не видит, — и обхватил колени сплетенными пальцами.

— Значит, вы с ним хорошо ладили? Несмотря на разницу в возрасте?

— Мы оба хотели одного и того же, — сказала Рейчел. — Мира в доме и процветания для нашей фермы. Что касается разницы в возрасте, то она ощущалась только вначале, но с годами все меньше.

— То есть у него не было причин усомниться в вашей любви к нему? Почему же тогда он задал такой необычный для него вопрос?

— Не знаю. По-вашему, это что-нибудь значит?

— Трудно сказать. В этом деле возникает слишком много вопросов. Какие-то вещи не стыкуются, хотя, по идее, должны бы, а где-то, напротив, случаются неожиданные совпадения. Как только я отсюда выберусь, попробую выяснить, почему это так.

— Что? — В ее голосе прозвучало удивление. — Даже после рассказа этой девочки?

— Да. Ее показания — простите за откровенность — стали сильнейшим ударом, какой только мог быть вам нанесен. И разумеется, вы ничуть не помогли себе осквернением Библии. Однако… есть еще вопросы, которые нуждаются в ответах. И я не могу просто так оставить их без внимания.

— Но судья Вудворд может?

— Не думаю, что он способен увидеть их моими глазами, — сказал Мэтью. — Потому что я секретарь, а не юрист, и мои взгляды на ведьмовство не формировались под влиянием судебных протоколов и комментариев по вопросам демонологии.

— Проще говоря, вы не верите в ведьм?

— Я однозначно верю в способность Дьявола творить зло руками людей — мужчин и женщин. Но в то, что вы являетесь ведьмой и что вы убили преподобного Гроува и собственного мужа…