Зов ночной птицы

— Да, сэр, огромные планы. Я слышал его разговор об осушении болот, для чего он хочет привезти сюда еще много черных. Работа, скажу вам, аховая. Москитов и других кусачих тварей там тьма-тьмущая, да еще аллигаторы и змеи. Только черные могут такое вынести. Вы, англичане, — уж простите за прямоту — хиловаты для этого. Я когда-то был крепок, да нынче уже староват.

Он вновь пробежался по струнам. Мэй долила воды из ведра в котел, а потом занялась котелком поменьше, гревшимся на приступке очага.

— Вот уж не думал, что доживу до таких времен, — тихо произнес Гуд, перебирая струны. — Тысяча шестьсот девяносто девятый. Еще чуток, и сменится столетие!

— Осталось недолго, — подхватила Мэй. — Низвергнется огонь небесный, и сгинет этот мир.

Гуд улыбнулся:

— Это уж как оно повернется. Может, мир сгинет в огне, а может, настанет век чудес.

— В огне, — твердо заявила Мэй. Мэтью догадался, что эта тема давно уже стала яблоком раздора в отношениях между ними. — Все сгорит дотла и потом начнется заново. Таков завет Божий.

— Там будет видно, — сказал Гуд примирительно, как настоящий дипломат. — Там будет видно.

Мэтью решил, что пора возвращаться в особняк.

— Еще раз спасибо за помощь, — сказал он, вставая. — Я вам очень…

— Нет-нет, не уходите так скоро! — засуетился Гуд. — Сделайте милость, сэр! Я ведь привел вас сюда, чтобы показать кое-что интересное.

Он отложил скрипку и вновь направился к полке с разными сосудами. Когда он выбрал среди них один, стоявший рядом с кувшином бальзама, Мэй тревожно воскликнула:

— Ты что такое удумал, Джон Гуд?

— Хочу ему показать. Пусть увидит.

Этот сосуд был накрыт крышкой вместо простой затычки, как у остальных, и Гуд эту крышку поднял.

— Нет! Это нельзя показывать! — На морщинистом лице Мэй появилось выражение, которое Мэтью определил бы как «неописуемый ужас». — Ты совсем умом тронулся?

— Все в порядке, — сказал Гуд спокойно, но твердо. — Я так решил.

Он посмотрел на Мэтью.

— Сэр, я верю, что вы порядочный человек. Я давно хотел показать это кому-нибудь, но… просто боялся.

Он заглянул в кувшин, а затем вновь перевел взгляд на Мэтью.

— Вы можете обещать, сэр, что никому не расскажете о том, что я сейчас покажу.

— Не уверен, что могу дать такое обещание, — сказал Мэтью. — О чем вообще речь?

— Видишь? Видишь? — Мэй ломала руки в отчаянии. — Он уже думает, как бы их стащить!

— Тихо! — шикнул на нее Гуд. — Не хочет он их стащить! Уймись ты, хватит уже!

— Что бы там ни было, обещаю это не красть, — обратился Мэтью непосредственно к Мэй, после чего снова сел на скамью.

— Это он только сейчас так говорит! — воскликнула старуха со слезами в голосе.

— Все будет хорошо. — Гуд положил руку ей на плечо. — Пусть он все увидит, потому что с этим нужно разобраться. Я считаю, он должен это знать, поскольку его самого недавно обокрали.

Гуд подошел к столу, перевернул кувшин и высыпал его содержимое перед Мэтью. У того враз перехватило дыхание. На столешнице лежали четыре предмета: осколок голубой керамики, изящная серебряная ложечка, серебряная монета и…

Рука Мэтью потянулась к четвертому предмету. Он взял его и начал внимательно рассматривать.

Это была золотая монета. Крест в ее центре разделял изображения двух львов и двух башен. По краю явственно читались надписи: «Carolus II» и «Dei Grat».

В первый момент он подумал, что это та самая монета, которая была украдена из его спальни, но уже беглый осмотр показал обратное. Золото было испанским, без сомнения, но монета была другая. Чеканка на ней сохранилась гораздо лучше, а на обратной стороне присутствовала буква «Е» с завитушками и полустертая, но различимая дата: 1675.

Мэтью взял серебряную монету, явно очень старую, с начисто стершимся изображением. Хотя ему удалось различить слабый намек на «Dei Grat».

Он посмотрел на стоящего рядом Гуда.

— Откуда они у вас?

— Из нутра черепах, — сказал Гуд.

— То есть как это?

— Так и есть, сэр. — Гуд покивал головой. — Я нашел их в черепашьих желудках. Ложка и серебряная монета были в брюхе той, что я поймал в прошлом году. Голубой осколок попал ко мне тем же манером… дайте вспомнить… где-то пару месяцев назад.

— А золотая монета?

— В первый вечер после того, как вы и судья сюда прибыли, — сообщил Гуд. — Масса Бидвелл велел мне поймать черепаху для ужина на следующий день. Мне попалась большущая. Вон ее панцирь висит. А монета оказалась в брюхе, когда я его вспорол.

Мэтью хмыкнул и повертел золотую монету в пальцах.

— Ты поймал всех этих черепах в источнике?

— В нем самом. Да, сэр. Им, видать, по вкусу тамошний камыш.

Мэтью отложил монеты и приступил к осмотру серебряной ложки. Покрытая темным налетом, с погнутым черенком, она тем не менее неплохо сохранилась после пребывания в черепашьем желудке.

— Это очень странно, не так ли? — сказал он.

— Вот я и так подумал, сэр. Когда я нашел эту золотую монету, а потом узнал, что вас через несколько дней обворовали… я даже не знал, что и подумать.

— Понятно.