Зов ночной птицы

Он направился ко входу через подобие дворика, покрытого еще не подсохшей, предательски скользкой грязью. Над самой дверью Линч повесил на кожаных шнурках три скелета большущих крыс, тем самым, видимо, обозначив свой род занятий для внешнего мира — то есть для отдельных представителей этого самого мира, которых могла сюда занести нелегкая. Или, может, эти три крысы в свое время оказали ему настолько серьезное сопротивление, что Линч решил поместить их здесь в качестве охотничьих трофеев. Мэтью преодолел брезгливость, сжал кулак и постучал в дверь.

Он подождал; ответа не было. Мэтью постучал снова и вдобавок подал голос:

— Мистер Линч, можно с вами поговорить?

Все та же тишина в ответ. Крысолов куда-то отлучился и, может статься, как раз сейчас потчевал своим зельем очередную длиннохвостую милашку или красавчика.

Мэтью проделал долгий путь, чтобы с ним повидаться, и повторять этот поход в другое время у него не было никакого желания. Конечно, можно подождать Линча здесь, подумал он, но кто же знает, когда он вернется? Он постучал еще раз, просто для проформы, а затем положил руку на примитивный дверной запор. Помедлил, взывая к своим моральным принципам: позволят ли они проникнуть в чужой дом без ведома хозяина?

Убрав руку со щеколды, Мэтью сделал пару шагов назад, подбоченился и оглядел дверь. Как поступить в этом случае? Он посмотрел вдоль улицы Усердия, по которой сюда пришел. Ни единой живой души в поле зрения. Конечно, правильным поступком будет уйти и повторить свой визит позднее. Однако необходимость… не всегда идет рука об руку с правильностью.

При всем том ему совсем не хотелось проникать в логово Линча. Если и были на свете жилища, насквозь провонявшие дохлой крысятиной, то именно здесь он мог ожидать чего-то подобного. Да и крысиные скелеты над дверью не обещали приятного зрелища внутри. Мэтью вновь оглядел улицу Усердия. Все то же запустение. Как ни крути, а для осмотра дома крысолова этот момент был самым подходящим.

Он сделал глубокий вдох. Незаконно проникнуть в жилище — это не то что забраться в чужой сарай… или разница не так уж велика? Он предпочел не вдаваться в размышления на эту тему.

Торопливо, пока не передумал, Мэтью поднял щеколду и распахнул дверь. Она открылась легко и без скрипа — дверные петли были хорошо смазаны. И при свете солнца, проникшем в дом, ему открылась донельзя странная картина.

Он стоял на пороге, оглядывая помещение и гадая, не подводят ли его органы чувств. Или, может, исказились его представления о порядке? Озадаченный этим открытием, он вошел внутрь, и тут его любопытство разгорелось уже не на шутку.

Он увидел письменный стол, лежанку, очаг, полку с кухонными принадлежностями, кресло и рядом с ним стол, на котором стояла лампа. Тут же было с полдюжины свечей, завернутых в промасленную бумагу. У изножья лежанки разместился ночной горшок. Две пары грязных башмаков выстроились вдоль очага, тщательно очищенного от золы. К стене прислонилась половая щетка, готовая к работе.

Но вот что так потрясло Мэтью в первую очередь: жилище Линча являло собой образец аккуратности.

Одеяло на застеленной лежанке было расправлено ровно, без единой складочки; на ночном горшке — ни пятнышка, так же как на кастрюлях и прочей посуде. На стекле лампы не было и следов копоти. Пол и стены были недавно вымыты, и в доме еще пахло дегтярным мылом. Мэтью подумалось, что упавшую на этот пол еду можно поднять и сразу отправить в рот без риска, что к ней пристанет какая-нибудь соринка. Столь идеальный порядок напугал Мэтью еще больше, чем хаос в доме Уинстона, по одной простой причине: как и в случае с Уинстоном, крысолов явно был не тем человеком, каким он себя изображал на людях.

— Ну и дела, — произнес Мэтью дрогнувшим голосом. Сквозь дверной проем он еще раз взглянул в сторону городского центра, но улица Усердия, по счастью, оставалась пустынной. Тогда он продолжил обследование этого места, которое снаружи выглядело как убогая халупа, но внутри оказалось воплощением… Мэтью затруднился с подбором термина… может, «самоконтроля»?

Налицо была прямо-таки маниакальная одержимость чистотой, с чем он ранее не сталкивался. Единственным диссонансом выглядели четыре грязных башмака, которые Мэтью посчитал частью крысоловного костюма Линча. И, раз уж на то пошло, он решился усугубить незаконное проникновение столь же незаконным обыском.