Зов пахарей

Землепашцем был Исро, и потянуло его к земле. Стал он возделывать родную землю, и чем больше возделывал, тем слаще она делалась.

Как раз в это время кулаки развернули яростную борьбу против коллективизации: они жгли склады, уничтожали колхозное имущество, срывали продовольственные поставки, травили скотину. И пришлось ликвидировать кулачество как класс.

Как во всей стране, так и в Талинском районе кулаков выдворяли из сел. Тех, кто оказывал сопротивление, строго наказывали. В селах стало меньше хлеба, на лугах паслось меньше овец и коз, и поднялся ропот всякого рода против социализма.

– Придет время – в село забредет коза, а народ разбежится, не зная, что это за зверь, – фыркали люди. Некоторые пророчили голод, который должен был объять весь мир.

Кулаки распространили слух, что Гаспар посеял у себя на кровле просо, а Золотушный Шмо сжевал последние зернышки драгоценной урартийской пшеницы.

Что Курава Шмо сжевал последние зернышки, это факт. Разуверившись в том, что петух справедливости когда-либо пропоет над всем миром и он вернется в Мушскую долину, Шмо махнул рукой и, так как дети просили есть, а дома ни крошки хлеба не было, сварил ночью это зерно и дал его голодным ребятишкам.

И пошла гулять новость: Курава Шмо разочаровался в колхозе и съел вывезенное из Сасуна урартийское зерно, которое, если бы посеяли, прокормило бы всю Советскую Армению. Еще поговаривали, что из Аштаракского района тоже куда-то исчезло знаменитое егвардское зерно. Говорили, будто семенные запасы забрал председатель колхоза. Ползет слушок, делает свое дело. Печальные предчувствия охватили беженцев из Западной Армении, и решили многие из них, как Каро и Пето, перейти мост через Аракс. Если Каро с Пето перешли, они тоже могут. Перейдут, разожгут, как те, костер на склонах Масиса или же не разожгут, что с того… А может, удастся присоединиться к восставшим, к Шейху Зилану. Во всяком случае, тревожному этому состоянию будет положен конец.

Совсем иначе рассуждал Фетара Исро. Он был из тех беженцев, кто накрепко привязался к этой новой земле. И хотя он был против насильственной коллективизации, но вовсе не помышлял о бегстве. Как можно бросить родную землю, как можно оставить Армению без землепашцев? Даже если останется в их области одна-единственная коза и будет нечего есть, у Фетара Исро не поднимется рука против родины. Тот человек, который собирал в свой хурджин осиротевших детишек, чтобы не дать заглохнуть роду армянскому, – как может он сейчас стать предателем? Надо остаться на этой земле, надо растить на ней детей, надо, чтобы Армения не опустела. Старый гайдук Исро был воодушевлен и с верой глядел в будущее Советской Армении. Он обходил села и уговаривал земляков не следовать примеру Каро и Пето.

С ним заодно были Тер-Кадж Адам, старик Мосе Имо, конюх Барсег, Арха Зорик, Чоло, семалец Кото Галуст со своими четыръмя братьями и множество других сасунцев.

Но все было не так просто. Несколько районных руководителей, опьяненные первыми успехами коллективизации, допустили на местах грубые ошибки. В некоторых горных районах Армении при образовании колхозов были нарушены ленинские принципы добровольного начала. Кулаками были объявлены многие середняки. Используя эти ошибки и перегибы, классовые враги начали вооруженную борьбу против Советской власти.

Против главной линии партии выступили «правые» оппортунисты. Они поддерживали кулачество, требовали прекратить притеснения этого класса и пытались прийти к какому-то согласию.

Фетара Исро и Тер-Кадж Адам отказались войти в колхоз. Этого было достаточно, чтобы их посчитали единомышленниками кулаков и врагами массового колхозного движения, из стана «правых».