Зов пахарей

Был май 1918-го. Отряд конников, стремглав пролетев через Игдирские горы, спустился в Араратскую долину. Это были гайдуки-сасунцы, среди них несколько мушцев — Аладин Мисак и мой конюх Барсег. Выйдя две недели назад из Хнус-Берда, они пересекли Алашкертскую долину и по мосту Маргары подошли совсем близко к озеру Мецамор.

Перед нами была гора Арагац, за спиной нашей возвышались Масисы — Большой и Малый. С Бартохянских высот спускалась в Сурмалу многотысячная толпа армян-беженцев. Спускались на ослах и пешие — кто с куском войлока, кто с паласом, прилаженным на спину, кто с лопатой на плече, кто с пахталкой в руках, кто с косой, кто с зурной, озабоченные и печальные.

Кое-кто из солдат предложил провести беженцев к Аштараку и Апарану через Эчмиадзин или же через Ереван — в Новый Баязет. Наши глаза, впрочем, были прикованы к вершине Арагаца, чьи бархатные склоны искрились на солнце.

На высокой каменной террасе стояла старинная крепость Талин. Полтора века назад несколько татарских и персидских князей, насильно выселив отсюда армянских крестьян из рода Камсараканов, утвердились в крепости и на протяжении всего этого времени держали в страхе и кабале армянское население округи.

Хозяином крепости сейчас был бородатый перс по имени Ибрагим-хан.

Эта крепость не только охраняла все переходы через Арагац, но и представляла большую опасность для столицы Восточной Армении в случае нападения на нее.

— Это наш удел, — сказал Фетара Манук, и его конь раздвинул грудью тростники Мецамора и поднялся на дыбы, готовый помчаться стрелой.

— Возьмем крепость и поселимся здесь, — добавил Борода Каро, опуская руку на плечо Чоло.

Взвился конь и под Орлом Пето. Все всадники, стянув с себя шапки, помахали ими в воздухе.

Никто больше, только наш отряд сасунцев должен был взять эту крепость. Вот почему наши кони, спустившись с Бартохянских высот, встали на берегу озера Мецамор.

Раздувая ноздри, кони в последний раз жадно опустили морды в потемневшие воды Мецамора.

Решающее слово было за Фетара Ахо. Он должен был сказать, какой нас завтра ждет день. Если погода будет неблагоприятная, поражение неминуемо. И Фетара Ахо отделился от нас на своей лошади, отъехал в сторону, чтобы ничто не мешало ему сосредоточиться.

Ахо понимал, почему, к примеру, лошадь прядет ушами, почему квакает лягушка и пищит комар. Если на небе появился ястреб — значит, будет неудача в деле, если сороки на закате летят к лесу — жди дождя, если они прижались друг к другу, сбились в кучу — разразится буря. Лошадь фыркает — к грозе. Не было такого явления в природе, которое бы Фетара Ахо не понял.

Отъехав от товарищей, Ахо повернул коня мордой к югу и, спрыгнув на землю, внимательно стал вглядываться, как поведет себя конь. Потом поглядел на горы — определить хотел, в каком направлении движутся облака. Легкий ветерок прошел над озером. На воде показался бобер, на него тут же вспрыгнула сорока, бестолково хлопая крыльями.

Но тут запел какой-то сверчок в тростниках, лягушка что-то сказала на своем лягушачьем языке, и на природу снизошел удивительный покой.

Фетара Ахо долго прислушивался к этим звукам. Потом еще раз наклонился к воде. Тревога его прошла.

— Прекрасная будет завтра погода, — объявил он гайдукам и взлетел в седло.

Я разделил своих конников на три крыла. Одно крыло отдал Фетара Мануку, другое — Бороде Каро, а третье мы с Ахо взяли.

К юго-западу от Верхнего Талина есть гора, называется Большая Артени. Это вулканическая гора, сухая, медно-красного цвета. Манук должен был напасть на крепость со стороны этой горы, Каро — со стороны станции Кармрашен, а мы — со стороны села Ашнак.

Пятого мая выдался прекрасный день, как сулил накануне Фетара Ахо. Мы оседлали коней еще ночью. До железнодорожной станции Кармрашена мы все шли вместе.

По дороге нам встретился толстенький коротышка в синей форменной шапке, в руках зеленый фонарь и два флажка — красный и желтый. Это был начальник станции. Вид всадников, должно быть, удивил его.

— Вы куда это, люди добрые? — спросил он, останавливаясь.

— Идем брать крепость, — ответил ему Фетара Манук.

— Несчастные люди, — вздохнул начальник станции, почесав затылок. Потом сказал Мануку: — Куда ж ты их ведешь на верную гибель?

И он рассказал, как дважды александропольцы, взяв войско с тыщу шестьсот человек да пушек несколько штук, пытались завладеть этой крепостью, но без толку. «А вас — раз-два и обчелся, перебьют мигом», — пожалел он нас.

— Да я одного нашего всадника на твои тыщу шестьсот не обменяю! — заносчиво сказал Фетара Манук. — Ты не смотри, что мы в лохмотьях, на вид наш не гляди!

— Переждите хотя бы несколько дней, — посоветовал кармрашенец.

— Если сегодня не возьмем крепость, завтра — хоть твой дед придет, хоть мой — ни за что уже не сможем взять. Мы море перешли, так что же теперь — в ручье захлебнемся? — ответил бывший гайдук и погнал коня.

Уже до рассвета Фетара Манук со своими всадниками стоял на вершине Артени. К его отряду по пути примкнули еще несколько беженцев на конях, среди них — семалец Галуст.