Зов Прайма

Не в силах больше терпеть тяжесть золотых глаз, Рика бросилась прочь с террасы.

— Что ты о ней думаешь? — спросила Изабель склонившегося к ее плечу Раэля.

— Я думаю, что старый козел снова не ошибся, — хмыкнув, ответил тот.

— Я просила не называть так учителя при мне, — холодно осадила королева, и, подумав, добавила, — в ней есть потенциал. Она смотрит в души людей, но при этом не судит их.

— А ведь это только часть ее силы. Представляешь, что будет, когда она обретет себя? Ладно, пойду, найду ее.

— Помоги ей, Раэль! Помоги раскрыться! — прошептала королева в спину уходящему лорду.

3.

Сомнений больше не было.

Ненавистный зуд снова вернулся, шаг за шагом отвоевывая под себя мысли, пока он сам не оставался единственным, о чем можно было думать. Желание, возведенное в абсолют. Увлекающее настолько, что ничего в мире больше не интересовало. Впивающееся в душу до крика, до боли, не оставляющее выбора. Он знал, что рано или поздно оно вернется. Ждал этого и одновременно боялся.

— Слышишь, новенькая! Ты только к этому в углу не подходи.

Таверна «Молчаливый странник». Одна из самых дешевых в Ардее. Его дом.

— И не разговаривай с ним.

— А чего так?

— Хозяин не велит.

Разговор с другим человеком только раздражает. Еще сильнее бередит и без того беспокойно дремлющее желание. Говорить как можно меньше, чтобы не сорваться. Думать как можно меньше, чтобы не будить зверя внутри.

— Может, ему надо чего? Он же тут с вечера сидит, а сейчас уже полдень.

— Не твое это дело...

«Молчаливый странник». Назвал ли хозяин свою таверну до него, или уже после? Какая разница. Это мысли из другой, прошлой жизни.

— Но он же ничего не платит, так?

— Зато люди на него глазеть приходят. Они и платят. Так что пусть себе сидит хоть круглые сутки.

Водоворот раздражения уже завертелся, поднимая свои черные воды из глубин души.

«Оставьте меня в покое!»

«Убей... убей... убей..»

«Нет!! Только не их! Они же люди!»

— Я все же спрошу его.

«Она идет, такая беззащитная, такая слабая. Одно движение, и твой голод уйдет. Ярость, ненависть, безумие — все уляжется...»

Топ. Топ. Топ.

Цокают каблучки по деревянному полу. Маленькие, изящные, наверное, очень милые.

Топ. Топ. Топ.

— Господин, вам что-нибудь подать? У нас есть изумительный сидр, и если вы хотите, я смогу его охладить прямо в вашей кружке...

— Нхееееет...

— Господин, вы что-то сказали?

Визг и вопль ужаса сливаются в экстазе, когда он откидывает капюшон и смотрит в глаза новенькой официантке. Он хочет, чтобы она видела его демонов, чтобы навсегда их запомнила.

— Эльта, что с тобой?

— Что тут случилось?

— Я не знаю, она подошла к страннику и вдруг упала в обморок.

— О боги, да она поседела!

Они ничего не видели, иллюзия предназначалась только для нее, этой Эльты. Теперь она знает, с чем ему приходится жить.

Слишком шумно. Нужно уходить.

«Убей... убей... убей...»

«Я не убийца!»

Людей нельзя убивать. Не потому, что это неправильно. Не потому, что они этого не заслуживают. Люди слабы, в их смерти нет ничего ценного. Это не искусство.

Герои сильнее. Герои могут постоять за себя, уйти от смертельного удара, ответить жестокостью на жестокость. Герои не умирают навсегда, они возвращаются обратно — более яростные, более подготовленные. Их смерть приносит победу и облегчение. Их смерть — это его искусство.

Он — Охотник, и герои — его добыча.

Когда-нибудь найдется такой герой, который сможет его победить, предугадать его выпад и ответить сокрушительным ударом. И тогда, наконец, он познает покой.

А пока пришло время для новой атаки.

* * *

— Похоже, нас показательно казнят. Я победил, — сообщил Кристэн.

Их долгое путешествие, наконец, подошло к концу. Оно завершилось на одной из площадей оживленного адорнийского города, в самом центре которой их приветливо ждал пустующий помост с колодками.

Дурацкую игру «казнь или пытка» придумал дуэлянт и теперь праздновал победу над поставившим на пытку Грегором.

— Поздравляю, — попытался улыбнуться Грегор, — правда, не знаю, чем тебя и наградить за победу. У меня есть только цепи.

Чувство юмора и какой-то иррациональный кураж были единственным, что не давало окончательно упасть и без того подорванному духу.

— Молчать, доктские выблюдки!

— Так ублюдки или выродки? Ты уж определился бы, — не полез за ответом в карман Кристэн.

В этот раз обошлось без побоев. Видимо, нового конвоира еще не успели обозлить их постоянные словесные дуэли. Новый капитан стражи был явно из городских — доспех скорее парадный, чем боевой, да и украшений нацепил на порядок больше. Адорнийская страсть к побрякушкам уже давно стала у доктов притчей и поводом для кулуарных шуток.

— У нас на севере есть такие птицы, которые любят воровать блестящие вещи. Вы уверены, что адорнийцы произошли не от них? — дуэлянт явно собирался вывести из себя и нового конвоира.

Адорнийский капитан не ответил на издевку, только лишь сверкнул глазами и приподнял вверх руки. Мускулы напряглись, как будто адорниец держал в руках не воздух, а пудовый ящик. Неожиданно, цепи вокруг Кристэна зашевелились, взметнулись стальными змеями вверх и понесли незадачливого героя на эшафот.