Зов пустельги

Дэсмонд навалился на Софию всем телом, снова охваченный желанием истерзать ее тело в страстных объятиях, оставляющих синие следы на ее загорелом теле. Он облизывал ее шею, ключицы, жадно впивался в грудь, готовый вылизать каждый сантиметр ее тела. София стонала и извивалась в предвкушении соития.

«Я люблю тебя» – повторял голос Софии. То ли наяву, то ли во сне. Дэсмонда охватило неудержимое желание причинить боль, и он сильно укусил Софию за грудь.

Девушка вскрикнула, но лишь от наслаждения. Укусы Дэсмонда даже самые болезненные приносили ей гораздо больше удовольствия, чем его ласкающие руки.

Дэсмонд грубо раздвинул ноги Софии и резко вошел в нее. София издала громкий стон.

«Я люблю тебя», – снова повторил ее голос.

Дэсмонд двигался таким быстрым темпом, словно вообразил себя автоматом, испускающим очереди. София кричала в экстазе, а Дэсмонд все долбил ее и долбил.

«Она любит меня! Она любит меня!» – говорил он сам себе.

«Я люблю тебя!»

«Она любит меня!»

В этот момент кровь наполненная спиртом и алкалоидами, донесла отравляющую смесь до того отдела мозга, где Дэсмодн скрывал забытые болезненные воспоминания и страхи. Незаметно подкравшиеся враги дождались своего триумфа и вылезли наружу в виде очередного неконтролируемого психоза.

«Да кто может тебя любить? Ты же неудачник и трус, Дэсмонд!» – раздался голос Генерала где-то совсем рядом.

«Ты всегда был и будешь бесполезным куском дерьма! Социопат гребаный!»

София продолжала громко стонать.

– Не останавливайся! Не останавливайся! – требовала она.

«Никто не в состоянии полюбить тебя, болван! Ты же выродок! Ты сам знаешь!» – кричал Генерал.

Красные разъяренные глаза Генерала взирали на Дэсмонда точно из прошлого. Он буквально видел их перед собой.

– Да пошел ты! Я докажу тебе! Она любит меня! Она любит! – шептал Дэсмонд.

Но за собственными криками София не слышала его слов.

«Ты прогнивший насквозь кусок гавна! Тебя невозможно любить, ты же отсосник! Слабак! Всегда был слабаком, таким и остался, паршивец!» – кричал Генерал.

– Иди к черту! Иди к черту! Я люблю ее! Она любит меня! – бубнил Дэсмонд, продолжая долбить Софию.

«Я люблю тебя, Дэсмонд».

«Жалкий лузер!»

«Люблю тебя, Дэсмонд».

«Потому и родители от тебя отказались, урод! Ты – же гангрена в жопе!»

«Я люблю тебя»

Реальность и больной вымысел смешались, и Дэсмонд уже не видел перед собой никого и ничего. Лишь голоса наперебой твердили о том, какой он жалкий трус, мерзкий убийца, отвратительный слабак. Голос Софии настаивал на том, что любит его. И вскоре он уже не мог слышать отчетливых слов. Красные глаза Генерала пылали презрением. Из вонючего рта с желтыми гниющими зубами вылетали слюни, когда он яростно обвинял Дэсмонда в уродстве.

Дэсмонд схватил Генерала за шею и начал душить.

– Она любит меня, старый ты пидор! Она любит меня, вонючий старик! – приговаривал Дэсмонд.

Руки сжимали горло Генерала все сильнее, и Дэсмонд упивался тем, как его и без того красные глаза залились кровью и стремились вот-вот выпрыгнуть из орбит. Дэсмонд буквально чувствовал хруст щитовидного хряща в руках.

Оргазм подобрался незаметно, и вот Дэсмонд уже кричит от невероятного взрыва внутри. Он сделал еще пару толчков, высвобождаясь от искр, завершающих акт наслаждения.

Дэсмонд упал абсолютно без сил и тотчас же провалился в сон.

Возлюбленные лежали на кровати, сцепившись руками.

Цепочка с платиновым ключиком врезалась глубоко в глотку мертвеца.

***

В субботний вечер в гостиной Эрика собрались все его друзья кроме Дэсмонда. Они сидели вокруг недавно выздоровевшего Марка, точно ученики вокруг Иисуса. Эрик был счастлив видеть их всех снова вместе, собранных не ради решения дел, связанных с бизнесом, а просто так. Они собрались, просто чтобы побыть вместе, совсем как раньше, когда восторг от побед пьянил головы мыслями о собственном всемогуществе и бессмертии. Только теперь это были зрелые мужчины без глупых ветров в голове.

– Да ты надоел! – обиженно воскликнул Марк, когда Рудольф снова попытался всунуть ему в нос сельдерей.

Марк носил корсет на шее из-за обострившегося после переохлаждения остеохондроза, а потому не мог дергать головой из стороны в сторону. Это уже была третья попытка Рудольфа воспользоваться неподвижностью головы Марка и всунуть тому стебель в нос. Возможно, некоторые глупые ветра все же остались.

– Давай, расскажи еще раз, как ты утонул! – сказал Роберт.

Марку не нравилось вспоминать те мучительные секунды, но ребята так часто просили рассказать им об этой ужасной смерти, что он перестал бояться переживать их вновь и вновь. Марк и понятия не имел, что друзья заставляют его повторять историю вовсе не из интереса или восхищения Марком, а ради того, чтобы это событие перестало быть для него травмой и, что хуже, очередным страхом.

– Да сколько можно? Я же раз сто рассказывал! – ныл Марк, а сам искренне желал, чтобы его умоляли.

– Ну, давай, расскажи еще раз!

– Да! Расскажи!

– Ты ведь пережил настоящее утопление! Никто из нас не может этим похвастать! – подначивали друзья на радость Марку.