Зов пустоты

Коллеги из ПО всю неделю окружали ее заботой: они беспокоились из-за того, что ей пришлось пережить, боялись, что для нее это чересчур. Как ни странно, она и на этот раз перенесла все довольно легко. Она умерла, а затем воскресла на руках у Сеньона. Пережила терроризм, фанатизм. А это главное. В первую ночь ей снились кошмары, но потом они не повторялись. Она была уверена, что не последнюю роль в этом сыграли жаркие объятия Марка.

За праздничным пятничным ужином у Сеньона и Летиции собрались Гильем с женой, Магали, Бен, Франк, Людивина и Марк. На этот раз он даже не опоздал. Они вкусно ели и пили, безудержно хохотали, матерились, непременно богохульствовали, смеялись над всеми и вся, чтобы почувствовать себя живыми. Они соблюдали сложившийся групповой ритуал, но помнили, насколько все разные, насколько не похожи друг на друга.

На следующий день, в субботу, Марку все же пришлось оставить Людивину одну. Марш свободы поставил на уши все службы безопасности. Повсюду рамки для досмотра, на каждом углу заграждения из полицейских машин, на крышах – снайперы. Редкий для подобных мероприятий уровень безопасности. ГУВБ работало не покладая рук, за особо опасными элементами заранее установили наблюдение. Невозможно было представить, что в столь знаменательный день что-то пойдет не по плану. На поддержание порядка были брошены все силы. На праздник вышло даже солнце.

Это безумное дело не прошло для Людивины бесследно. Слова обвиняемых иногда звучали в ушах, и она вздрагивала. Она вновь и вновь думала обо всем, что узнала, представляла, что исламисты перестанут воевать в Ираке и Сирии, разработают более хитроумную стратегию, решат подорвать систему изнутри. Много лет будут прятаться с помощью такии, выдадут себя за обычных людей, станут ведущими программистами, полицейскими, военными, техническими специалистами, займут все возможные ключевые посты, а затем, в условленный момент, нанесут удар. А вдруг один из снайперов, защищающих демонстрантов на площади Республики, примется стрелять по толпе во имя своей идеологии? А вдруг программисты отключат основные роутеры, вырубив интернет, или устроят беспрецедентную серию кибератак, которая парализует страну? А вдруг специалисты из «Электроэнергетической компании Франции» отключат электроснабжение, чтобы помочь террористам одновременно устроить как можно больше терактов? А вдруг военный в День взятия Бастилии откроет огонь по президентской трибуне? А что, если социальные службы, работающие в проблемных кварталах, вовсе не гасят там пламя, но лишь раздувают? Делают все для того, чтобы пригороды объяло огнем и жители всей Франции ополчились друг на друга. Чтобы этнические и социальные критерии оказались важнее единства нации. Чтобы к власти пришли крайние партии. Чтобы менталитет пошатнулся, чтобы страна разделилась на два лагеря, вскипела, чтобы люди ополчились друг против друга до полной потери доверия и утраты представлений о добре и зле.

Людивину слишком занесло, воображение захлестнуло ее. Она не могла отрицать, что последствия минувших недель навсегда останутся с ней. Флешбэки на прогулках, внезапная паника в толпе, безумные, тревожные идеи – все это будет преследовать ее до конца жизни, не даст покоя на улицах, на вокзалах, в магазинах, даже в минуты отдыха, в парке или на пляже… Она вспомнила слова Марка и с горечью осознала, что он, возможно, был прав, когда сказал, что психология современного человека – это психология жертвы войны.

Мы мыслим так, словно живем в условиях долгой осады, которая перемежается с молниеносными атаками, а наши войска постоянно ведут бои.

Этой стране, этой исторической эпохе нужно что-то объединяющее. Стойкий символ.

Площадь Республики.

74

На площади бурлил людской поток. Море людей с белой, коричневой, черной, желтой кожей разных оттенков. Волны мужчин, женщин, детей. Гордые надписи на транспарантах, призывы к миру, силе, единству, любви. Со всех сторон к центру изливалась солидарность, словно единый народ восхвалял Республику.

Кто-то пел, кто-то скандировал, кто-то смеялся, кто-то утирал слезы.

Эта толпа была не сборищем незнакомцев, нет, – это было единое существо, возникшее прямо здесь, в порыве единения, голем из плоти и надежды, слепленный, чтобы одолеть ужас, который хотела посеять горстка террористов. Это существо двигалось, крича о своем воодушевлении, о решимости. Теперь оно сплавляло воедино тысячи частиц, призванных стать оболочкой, оберегающей его на пути.

В гуще толпы стоял человек, спрятав руки в карманы пальто. Надер Ансур, беженец из Иордании, во Франции уже три года. Прямой, несколько ошеломленный, он едва ли не гордился тем, что пришел сюда в этой доброжелательной толпе. Сейчас он почти почувствовал, что стал французом.