Зов пустоты

Включив сирены и мигалки, чтобы расчистить путь, они прорезали поток машин, словно лезвием рассекая монотонность вечерней пробки. Едва завидев брешь, мотобригада кидалась в нее, водитель фургона давил на педаль, мотор ревел, и поток тут же смыкался позади них.

– Мы ставим все на одну карту! – бросил с заднего сиденья полковник Жиан. – Вы уверены, что правы?

– На сто процентов, полковник, – ответил Сеньон. – У Антони Бриссона есть судимость с нужными параметрами, и он живет там, где жили первые две жертвы. Он программист.

– И так сумел подменить результаты анализа ДНК? Только не говорите, что он взломал НБД, она за семью замками!

– Нет, полковник, не взломал. Слушайте дальше. Гильем вот только прислал последние новости: Антони Бриссон работал в айти-компании, которая обслуживала НИИ криминалистики после переезда в новые здания в Понтуазе. Они там настраивали часть сети. После этого Бриссона уволили, но у него мог остаться список частных лабораторий, которые делают анализ ДНК. Форно говорит, что во время переезда такое вполне могло произойти: повсюду стояли коробки, валялись дела, список лабораторий тоже было легко найти.

– А потом? Его же не могли нанять во все эти лаборатории?

– Нет, но Гильем считает, что он их взломал. Их сайты защищены хуже, чем наши, это ведь просто лаборатории, а не военные или юридические учреждения. Генетическая экспертиза лишь небольшая часть их работы, не требующая какой-то специальной защиты. Все проходит через секретариаты, которые получают данные от лаборантов и раз в неделю вносят их в НБД. Результаты обычных анализов вносятся гораздо чаще. Гильем оценил их систему защиты, сам он не хакер, но кое-что понимает. Он считает, что Бриссон вполне мог поставить на компьютеры секретарей какую-то свою программу.

– Во всех лабораториях? – Жиан присвистнул от удивления.

– Во Франции всего пять крупных лабораторий. Бриссон взломал их, установил мини-программу собственного изобретения, которая отслеживает внутреннюю сеть и отправляет ему уведомление, если появляется генетический профиль с теми же аллелями, что у него, – а уж свои он должен знать, это несложно. Тогда он быстро входит в систему, меняет четыре аллели до того, как результаты отправят в НБД, – и все, никакой связи его ДНК с преступлением.

– То есть он мог взломать даже нашу систему? Систему НИИ?

– Нет, точно нет. Может, он и пытался, но у нас стоит защита военного уровня. Проблема в том, что мы не проводили анализы сами, их отправляли в частные лаборатории по решению прокурора, который хотел повторить изначальный протокол действий. Три четверти генетических анализов выполняют частные лаборатории.

– Бриссон настолько компетентен?

– Гильем утверждает, что, если у Бриссона есть бэкдор, так сказать, потайная дверь, он может войти в информационную систему конкретной лаборатории. Для него это детская игра, он может сделать это даже со своего смартфона за пару минут.

Полковник Жиан покачал головой:

– Неужто настолько хитроумный тип?

– Извращенец, каких мало. Он продумывает еще более сложные комбинации, когда выбирает, выслеживает и похищает своих жертв. Молчу уж, как он потом запутывает следы. Этот тип просто зациклен на ДНК. Это точно он, полковник, у меня нет никаких сомнений.

Сеньон вспомнил наклеенные ногти, чужие волосы, запах хлорки, врезавшиеся в плоть пластиковые хомуты.

Он представил Людивину в агонии.

И прогнал от себя этот образ.

– ГВНЖ уже в пути? – едва сдерживая тошноту, спросил он.

– Мы должны прибыть одновременно. Но помните: никаких глупостей, когда мы окажемся на месте. Я понимаю, что речь идет о Людивине, но мы все равно останемся позади, работу выполнит ГВНЖ. Вы меня поняли?

Сеньон кивнул, глядя в окно.

Ему казалось, что пейзаж за ним движется слишком медленно.

Наступила ночь. В оранжевом свете уличных фонарей хорошо вооруженные люди в бронежилетах и черной униформе наводнили вестибюль небольшого жилого дома в западном предместье Парижа. Входную дверь в подъезд выдавили пневмодомкратом, и группа тут же рассредоточилась, выставив перед собой пистолеты-пулеметы НК-МР5 и защитив фланги помповыми ружьями «ремингтон». Два снайпера с винтовками FR-F1 с оптическим прицелом «Schmitt & Bender» прикрывали снаружи фасад и три окна квартиры.

Сеньон стоял поодаль с другими жандармами, оцепившими улицу, и ждал новостей по рации, которую держал полковник Жиан.

Он не услышал ни единого выстрела. Не было ни ослепляющих вспышек, ни грохота шумовых гранат. Только невыносимая тишина.

Вдруг рация ожила и затрещала:

– Все чисто, в квартире никого.

У Сеньона защемило сердце.

40

Они поторопились. Жизнь Людивины висела на волоске, так что они ворвались в квартиру, не установив перед этим наружное наблюдение, не опросив соседей. Они ринулись по адресу подозреваемого, ослепленные желанием скорее вызволить коллегу, вытащить ее из ада.

Сеньон понимал: если убийца действует так же, как и всегда, Людивина уже мертва. Но не хотел в это верить.

В бессильной ярости он резко надавил на экран мобильника:

– Гильем? Это я.

– Вы его взяли?

– Нет, в квартире пусто. Что у тебя?