Зов Тайрьяры

К этой "высокоинтеллектуальной" беседе решил присоединиться его друг — коренастый плечистый малый с полным круглым лицом, гладким, как у ребенка, большими зелеными глазами и темными чуть вьющимися волосами, чуть не доходящими до плеч. В руках у него оказалась початая бутылка берки, причем явно некачественной: ее резкий запах ударил в нос, и мне стоило большого труда не поморщиться.

— Славановомуургору! — выкрикнул он так громко, что Филисити ахнула от неожиданности. При этом наш громкоголосый приветливый друг, казалось, чуть вытянулся в росте, потянулся к небу, подняв вверх прямую руку с бутылкой, из которой тут же выплеснулось несколько капель.

Третий незнакомец — самый высокий и, кажется, самый старший с припорошенными сединой волосами и неприметным правильным лицом — осуждающе посмотрел на него и недовольно покачал головой, указав на пролитое.

— Ну вот что ты, в самом деле! — возмутился он. При этом слово "что" в его исполнении смягчилось и превратилось в странный короткий выкрик между "шти" и "щтё". Похоже, этот человек был самым трезвым (если это можно так назвать) из этой компании.

Роанар тем временем нахмурился и вопросительно качнул головой.

— Новому Ургору? — переспросил он, обращаясь преимущественно к человеку с бутылкой.

— Выжнезнаааете, — улыбчиво протянул тот, поворачиваясь к светловолосому другу, — ониж… это… путники. Чужаки, ага…

Тот состроил понимающее лицо и собирался что-то сказать. Его перебил третий, который мог изъясняться более-менее внятно.

— У нас тут праздник, — деловито заявил он.

— День горрда, — кивнув так, что у него едва не хрустнула шея, объявил первый мужчина.

Филисити адресовала Роанару непонятливый взгляд. Я тоже был удивлен. Рон столько рассказывал об этом городке, что вряд ли мог бы упустить такую подробность, как большой местный праздник. Арбалетчик словно прочитал наши мысли и ответил на них непонимающим взглядом. Он качнул головой и недоверчиво сдвинул брови.

— Не знал, что здесь сегодня день города, — задумчиво протянул он.

— День сноса памятника, — сложив губы "бантиком" удивительно тихо отозвался мужчина с бутылкой.

— Сьмь лет со дня сноса, — подтвердил первый, слегка покачнувшись, — тьперь этщитается… день города.

Длинная фраза, похоже, далась ему тяжело, и он был крайне горд, что вообще сумел ее произнести. Я взглянул на Роанара, вспоминая, что он рассказывал только про один памятник в Ургоре. Лицо арбалетчика бледнело с каждой секундой.

— Что за памятник? — продолжая дружественно улыбаться, спросил я, — мы здесь впервые. Странствуем.

"Самый трезвый" понимающе кивнул.

— Памятник Экгардам, — с нескрываемым отвращением ответил он.

— Долой прьдателей Короны! — поддержал его первый друг. Второй тут же воскликнул, удивительно четко разделяя слова:

— Долой гнилой род предателей! — и добавил, снова смешав все в кучу, — славановомуургору!

Я шумно втянул в себя воздух, вновь наблюдая, как Роанар становится белым, как мел.

— Что ж, счастливой ночи, господа, — учтиво отозвался я.

— Слава но… новомуургору… слава! — наперебой воскликнули они, видимо, ожидая, что мы поддержим их настроение.

Мы с Филисити обменялись напряженными взглядами и она тихо отозвалась:

— Новому… Ургору… — девушка бросила извиняющийся взгляд на Роанара, — слава… да.

Рон резко ринулся вперед, не прощаясь с горожанами. Мы учтиво кивнули им на прощание и поспешили за арбалетчиком. Роанар почти бежал вдоль по улице.

Выкрики "Слава Новому Ургору" слышались то тут, то там: похоже, это действительно был общегородской праздник.

Несмотря на чувства, которые должен был испытывать Роанар, я искренне радовался, что Рыжий Шин срезал нашивку дома Экгардов с его плеча: не хотелось бы привлечь проблемы еще и здесь.

Улица оказалась небольшой. Каменная дорожка привела нас прямиком к центральной площади Ургора, на которой возвышался пустой постамент. Единственной оставшейся частью памятника были ступни.

— Ie Matrade'ja… — шепнул Ольциг.

Роанар часто дышал, не говоря ни слова, ему сейчас было не до поминания Богородицы. Филисити вновь обменялась со мной взглядами. Она не знала, что делать, чтобы поддержать барона, особенно после того, как ответила горожанам и якобы поддержала их настроение. Вряд ли сейчас Рон способен понять, из каких соображений действовала девушка. Все вокруг в эту минуту, наверное, были для него врагами.

Не произнеся ни звука, арбалетчик вновь побежал сквозь город. Мы бросились за ним. Я не замечал ни улиц, ни выкриков горожан, просто бежал по мощеной дороге, стараясь держаться на достаточном расстоянии от Роанара, чтобы не потерять его из виду и не мешать ему переживать новое потрясение в относительном одиночестве. Клянусь Богом, я понимал, как ему сейчас тяжело.

Поместье, которое описывал Рон, больше напоминало замок, пусть и не такой большой, как, к примеру, замок наместника Барии, но все же…

Для замка это было не очень высокое здание, но оно имело две башни, собственную часовню, большой участок, на котором в отдалении располагались конюшни, хлев и огород…