Зов ушедших героев (СИ)

Почти вбежав на жертвенную площадку и развернувшись лицом к императорской ложе, он поднял руки. Дождавшись, пока над площадью утихнет последний крик, он низко поклонился правителю и заговорил. Его голос из-под маски звучал приглушенно, но в нём не было даже намека на страх и обреченность.

— Я, Гигемеш шель Гишенн из Великого рода Сипахов, иду добровольно на Ивеш, дабы обелить имя свое и доказать — я не трус и покинул свой боевой корабль последним и только после его полного разрушения.

В полной тишине генерал опустил руки и подошел к остро заточенному шипу, торчавшему из настила. Внимательно к нему приглядевшись, он достал из кармана платок и под восхищённые возгласы собравшихся на площади многочисленных зевак тщательно вытер его от яда. Этот яд Хрикунш, едва попав на незащищенную кожу, способен убить мгновенно и безболезненно. Этим жестом Гигемеш показал свое презрение к легкой смерти.

Толпа на площади зашлась в восторженных криках. Родичи генерала, окружившие помост, стали скандировать его имя, хлопая в ладоши и притопывая ногой. Вскоре над площадью гремело:

— Ги-ге-меш… Ги-ге-меш… Ги-ге-меш!..

Генерал развернулся к шипу спиной, сделал от него два уверенных шага и, словно дирижер, поднял руки.

Толпа вмиг смолкла, и над площадью нависла мертвая тишина.

— За мою честь и во славу императора! — громогласно воскликнул он, и как был с поднятыми руками, так и опрокинулся затылком на остро отточенный шип. Тот с зубодробительным хрустом пробил его череп и вышел из маски, также пробив ее насквозь. Его тело несколько раз дернулось в конвульсиях и затихло.

Из раны бездыханного генерала по специальным желобам заструились ручейки густой черной крови. Она собиралась в небольшие лужицы и стекала в специальные сосуды, которые подхватывали родичи Гигемеша и под восторженные крики толпы уносили прочь.

Церемония Ивеш была закончена.

За несколько часов до этих событий

Накануне церемонии Ивеш, по давней традиции, берущей свое начало еще с незапамятных времен, Гигемеш прибыл в один из многочисленных столичных храмов Буаега, чтобы провести там всю ночь в очищающих душу молитвах.

Служители храма, понимая важность момента, и дабы не сбить молящегося своим присутствием с должного настроя и ритма, оставили его одного, подперев снаружи дверь.

Встав перед алтарем на колени, он оттянул края капюшона вперед и запел ту единственную молитву, которую знал еще с самого раннего детства.

Постепенно его распевное бормотание становилось четче, слова произносились более внятно, и вот уже под сводами храма гремела давно заученная молитва, славя всемилостивого Буаега и его чертоги.

Впадая в транс, генерал не увидел, как кто-то пробрался в храм и стал осторожно подкрадываться к нему. Он также не заметил, как подобравшийся коротко замахнулся и обрушил кулак ему на затылок. Прежде чем впасть в небытие, он как сквозь туман распознал голос Шаагума — верного телохранителя императора.

— Тащите его во дворец и поосторожней там с ним!..

Дворец императора Мушхаага

Верный Шаагум бесшумно вышел из-за кресла с высокой спинкой и почтительно склонился к уху императора в его личных покоях.

— Он пришел в себя, мой повелитель.

Император подбросил на ладони ключ в виде раскинувшего лапы паука и, улыбнувшись, благосклонно кивнул телохранителю.

— Я хочу его видеть. Приведи генерала в мою тайную комнату.

Шаагум склонился еще ниже и, не разгибаясь, быстро вышел.

Император встал и самодовольно ухмыльнулся.

Большая игра началась. Он всё рассчитал верно, и сам сделал первый ход. Сам! Без этих надоедливых советников и жрецов, вечно сующих свой хвост куда ни попадя. Только он и его верный слуга Шаагум.

Как он и рассчитывал — Гигемеш не перенес такого позора и решился на Ивеш. Воин старой закалки, ветеран многих битв не мог поступить иначе. На это и был расчет. Императору необходимо было это показательное самоубийство. Чтобы как можно больше народу и придворных увидели отчаянный поступок генерала в попытке обелить свою честь. Все знают, что император знал Гигемеша с раннего детства и в какой-то степени покровительствовал ему. Старого вояку уважали и ценили в войсках. Все молодые офицеры, окончившие училища, стремились стать под его началом на заре своей карьеры. Его особо выделял отец Мушхаага и дед его, и поэтому всем должно быть очевидно — любимчиков у нового императора нет, и наказание постигнет каждого, кто, по его мнению, этого заслуживает. Но сейчас случай особый, и мертвый генерал, пусть даже и прошедший Ивеш, ему ни к чему. По-настоящему преданных ему в империи придворных и так единицы, а тут выпала такая возможность…

Мушхааг подошел к стене и нажал на одну из сотен одинаковых пластин древней мозаики. За стеной что-то тихо щелкнуло, и потайная дверь с тихим скрипом отъехала в сторону, открыв проход в небольшую квадратную комнатку.