Зови меня ястребом

— Чего трезвоните? Сейчас милицию вызову! Мешаете тут…

— Да я и сам бы не прочь милицию вызвать, мамаша, — изобразил растерянность мужчина, — вдруг с Магомедом Салиховичем что-то случилось? Вот звоню-звоню, а он не открывает…

— А вы кто ему будете?

— Я из Комитета Государственной Думы по делам ветеранов. У меня для Магомеда Салиховича письмо из Польши — от участников сопротивления.

Мигрень недовольства с агрессией мигом исчезли. Женщина сделала шаг за дверь; с интересом и завистью прищурилась на необычный конверт.

— Здоров он. Уехал. Припозднились вы.

— Как уехал? Когда?

— Полчаса назад попрощался.

— А куда?

— Не сказался. Оставил ключи, попросил приглядывать за квартирой, цветы поливать. И уехал.

Оскар потоптался на площадке. Дернул на всякий случай кривую потертую ручку.

— А хотите, я передам Магомеду письмо, когда он вернется. Или оставьте в квартире — я могу открыть.

— Спасибо. Это исключено, — задумавшись, шагнул к лифту мужчина. — Я обязан передать под роспись и лично в руки…

Глава четвертая Россия. Москва Наше время

— О! — воздел указательный перст к потолку автомобильного салона Назар Самойлович, — с весны одна тысяча девятьсот сорок пятого! Надеюсь, ты хорошо понимаешь важность того, чем нам с тобой поручено заниматься?

— Понимаю, — упавшим голосом отвечал генерал.

— Представь себе — более шестидесяти лет полного забвения! Ни кто не предполагал, где находится эта ценнейшие документы, и уцелели ли они в конце войны. Ни западные спецслужбы, назвавшие их «Link Z» — потерянное звено; ни мы, много позже обозначив пропажу термином «Реликвия». И хочу напомнить, мой юный друг, одну важнейшую деталь: никому из ученых за этот гигантский срок не удалось воспроизвести уникальность немецкого открытия. Никому! И вдруг — невообразимая удача! Мы садимся на хвост тому, кто знает о «Реликвии» и может нас привести к ней…

Такими или примерно такими пассажами Назар Самойлович заканчивал каждую встречу с Латышевым. Заканчивал и брался со сладострастным выражением лица начинять ароматным табачком свою тонкую трубку.

Да, убеждать и заряжать энергией он умел. Что поделаешь — ортодокс до мозга костей; старая партийная закалка: дисциплина, исполнительность, щепетильность. Убедили его — убеждает он. Приказали ему — приказывает и он. Из кожи вылезет ради достижения конечной цели. Но и с других ее запросто спустит для пользы того же дела. Говорят, во время войны он командовал заградительным отрядом НКВД. Скольких расстрелял соотечественников, у коих сдали нервы — не известно, но не единожды принимал бой с противником на оголенных участках фронта; имел несколько ранений. Возможно, именно в те нелегкие годы Назар Самойлович обрел несгибаемость убеждений и категоричность, научился быстро разбираться в людях. Возможно, тогда поставил себе целью добиться огромного влияния и добраться до вершин власти. Удивительно точно его называли за глаза: серый кремлевский кардинал.

Латышев с каменным лицом дослушал уважаемого и чрезмерно влиятельного в высших кругах старца. Дослушал и, смиренно склонив голову, уверил:

— Я осознаю громадную ответственность. И сделаю все от меня зависящее.

* * *

Просчитать действия неизвестных оппонентов большого труда не составило. Сделать анализ и мысленно опередить на парочку шагов засвеченных врагов всегда легче, чем гоняться за фантомами или мечтать о словесном портрете от свидетелей, которых в данном случае попросту не было.

Скоренько подняли имевшийся материал по коммерческому директору «Матрицы» — выяснили все детали, сопоставили с последними донесениями. Получалась вполне ясная картинка: оппонентов интересовала прожившая в Казане мать пропавшего коммерческого директора. А точнее, переписка покойного мужа, которую та могла сохранять как память.

Для оперативности связались с Республиканским управлением ФСБ, обрисовали задачу. И… опоздали. Всего на час-полтора, но опоздали. Пожилую женщину нашли мертвой в холле первого этажа собственного дома. Обширный инфаркт, как позже установили медицинские эксперты. В комнатах бардак и полное впечатление поспешного грабежа. Но при этом — ни отпечатков, ни следов, ни прочих улик. Не нашлось и старых писем, коих в доме покойного фронтовика должно было храниться немало.

А дальше… Дальше Суходольский показал себя не только гениальным психологом, но и отменным стратегом, из-за чего сотрудники ФСБ потеряли надежду опередить его.

Приходилось вновь полагаться на прозорливый ум агента и его своевременные донесения…

* * *

На сей раз Назар Самойлович повелел Латышеву подъехать на Патриаршие. Пожилой, сухощавый мужчина, манерами и резкостью суждений напоминавший высокопоставленного чиновника, одиноко дожидался генерала ФСБ на лавочке, не обращая внимания на расставленную повсюду охрану.

Латышев немного запоздал — помешали проклятые пробки, за что услышал нудную проповедь — дескать, распустила вас ельцинская демократия! При Сталине-то порядка было поболе…

Перешли к делу.