Зови меня ястребом

— Разговорчики! — строго зыркнул из-под кустистых бровей Виноградов. — Это ты, Фарид Салихович, по сравнению с ним гражданский! Василий Авраамович — бывший командир 1-й Донской дивизии, генерал-майор белой армии. А сейчас, значит, целиком и полностью перешедший на нашу сторону и решивший помочь Родине в борьбе с фашизмом. Прошу любить и жаловать. И последнее по части знакомства: седьмым в разведгруппу назначается капитан Антипенко. О конкретных обязанностях новых членов команды я доложу позже — на подробном инструктаже. Становитесь в строй…

Дьяконов и офицер контрразведки замкнули шеренгу на левом фланге.

— Теперь о распорядке. Сейчас ставлю общую задачу, затем беседую с каждым по отдельности. Полчаса на обмундирование, подгонку экипировки, вооружение. Затем плотный ужин, погрузка и вылет. Вопросы.

— Когда на Берлин пойдем, товарищ генерал? — хмуро поинтересовался один из радистов.

— Скоро-скоро, ребятки. На днях поступит приказ о броске до Одера. А от Одера до Берлина сами знаете — вест сто — не больше. Так что… скоро! А пока вам надлежит побывать в западном предместье немецкого городка Мюнстер.

Он дал знак Литвину, и тот повесил на стену под лампу большую карту северо-западных земель Германии.

— Смотрите и запоминайте, братцы, — продолжил Виноградов, вооружившись карандашом вместо указки.

В десантный Ли-2Д разведчики поднимались с хмурыми серыми лицами; рассаживаясь вдоль бортов, пристраивали меж колен автоматы. Видимо, сказывалась накопившаяся усталость, давила новизна порученной миссии. Белый генерал перед трапом осенил себя крестом, поправил парашютные лямки и бодро преодолел ступеньки. Он выглядел свежим, не взирая на возраст: бледные щеки порозовели, в глазах появился азартный блеск. Капитан Антипенко не был уставшим, но и радости от предстоящего задания не выказывал — лицо не выражало эмоций, оставалось каменным и задумчивым.

Провожавшие офицеры во главе с Виноградовым помахали темным квадратам иллюминаторов. Взревев двигателями, самолет долго и величаво рулил за ехавшим впереди «виллисом», развернулся и покатился, набирая скорость, по освещенной тремя прожекторами грунтовой полосе. Медленно оторвавшись, набрал немного высоты, лег на левое крыло и взял курс на побережье Балтики.

До точки выброски предстояло лететь около трех часов…

* * *

Это был второй полет Василия Авраамовича на самолете. Первый раз он поднялся в воздух с Бискапским, когда пришлось путешествовать на юрком почтовом «Хейнкеле» из Польши в Германию. Те сумасшедшие впечатления вкупе с потрясающим видом из маленького прямоугольного иллюминатора вспоминались ему очень часто. Теперь же все обстояло по-другому: солиднее, основательнее. Мерный рокот двух двигателей внушительного военно-транспортного самолета, летевшего ровно, без болтанки; голубоватая подсветка единственной дежурной лампы, тускло мерцавшей над дверкой кабины пилотов; непроглядный мрак снаружи. И несколько бойцов разведгруппы, сидящих под сводами бортовых переборок напротив друг друга… Это совсем не походило на первый полет. Но имелось и одно совпадение. Причем буквальное. Сейчас они в точности повторяли маршрут годичной давности: вылетели с западной окраины Данцига и взяли курс на Мюнстер — небольшой городишко на северо-западе Германии.

Внутри самолета становилось зябко.

Поначалу он прильнул к квадратному окну. Внизу под магическим лунным светом просматривались светлые пятна полей и лугов, проплывали редкие желтые огоньки. Потом попытался последовать примеру новых боевых собратьев: пристроил под голову мягкий шлемофон, закрыл глаза… Однако сон не шел — слишком волнительное предстояло действо. Тогда он по давней привычке предался воспоминаниям: с неторопливостью воспроизводил в памяти эпизоды из кадетских и юнкерских лет, из офицерской молодости; восстанавливал размытые временем черты убитых товарищей; разговаривал с единственной любимой женщиной, умершей в далеком восемнадцатом от тифа…

Спокойное созерцание прошлого нарушилось однажды: пилот резко накренил машину влево, наклонил к земле нос; сменился тон работы двигателей, у Василия Авраамовича перехватило дыхание, а кто-то из разведчиков подбодрил:

— Линия фронта. Ее редко удается проскочить незаметно.

Генерал наклонился к иллюминатору и увидел густой рой огненных трасс, дружно тянувшихся от земли к самолету. Однако через минуту все стихло — пилотам удалось увести машину из-под обстрела.

Невеселые мысли чередовались с тяжкими вздохами, покуда над дверкой в кабину пилотов не вспыхнул тревожным заревом красный плафон.

Пора!

Молодые коллеги зашевелились, засовывая под парашютные лямки немецкие автоматы «МП-40» со сложенными прикладами. Устроил на груди свое оружие и бывший генерал.

Выброска происходила в запланированное время севернее деревеньки Хафиксбек, расположенной в тринадцати километрах от Мюнстера. Дьяконов опять подивился превратностям судьбы: убегая зимой прошлого года из «Зоны» во время бомбежки, он не предполагал когда-либо снова оказаться здесь…