Зови меня ястребом

Похоже, шефу было не до шуток.

— Пошли, — повернулся он спиной к телохранителю. А, спускаясь по лестнице, ворчливо пояснил: — Когда здесь правил губернатор Столыпин, Саратов был третьим городом в России и входил в десятку богатейших городов Империи. Когда руководил первый секретарь Обкома Шибаев — Саратов по праву считался лучшим городом Поволжья. А при этих… — Суходольский пренебрежительно кивнул назад, — при этих его стали называть «Гадюкино»…

Яровой мягко ступал по безукоризненно вычищенной ковровой дорожке и с грустью посматривал на поникшего босса. Вида тот не подавал, однако мрачного, испорченного настроения ему было не скрыть. Он напряженно молчал, устремив уставший взгляд под ноги, и стремительно двигался к выходу.

Новенький «Audi», купленный Закрытым акционерным обществом «Хладокомбинат» накануне кризиса, Сергеев подогнал к зданию Думы вовремя. Костя распахнул перед шефом заднюю дверцу; дождался, пока тот усядется на любимое место. И сам плюхнулся вперед по соседству с Вадимом.

— Куда прикажете, Марк Антонович? — обернулся тот.

— На Елшанское кладбище.

Телохранители переглянулись. Кладбище? Зачем?..

Однако приказ озвучен. Представительское авто мягко тронулось и скоро исчезло в потоке движущегося по центральной улице транспорта…

Ехали долго — через весь Саратов. Лет тридцать назад старое городское кладбище с красивым названием «Воскресенское» посчитали переполненным и закрыли. А место для нового подыскали на выселках — далеко от северной оконечности почти миллионного города. С тех пор кладбище разрослось до жутких размеров, да и городские кварталы подступили вплотную.

Босс всю дорогу хранил тяжелое молчание. По мере приближения к цели дважды снимал и надевал очки, периодически промокал платком лоб.

Пропоица-охранник схватил у ворот десятку, взамен отдал чек. Машина вкатила на площадку, притормозила.

— Приехали, Марк Антонович. Нам куда?

— Езжай по центральной аллее. К шатру цыганского барона.

«Шатром» звалась высокая куполовидная конструкция усыпальницы одного из местных баронов. По обе стороны главной аллеи имелось множество склепов, могил, постаментов и прочих монументальных надгробных сооружений, однако над всем этим возвышался купол шатра, видимый практически отовсюду.

Народу на могилах в будний день было мало. Редкие пешеходы сторонились вороной иномарки, безмолвно глядели ей вслед и с обстоятельной неторопливостью шли дальше. Последнее людское пристанище не терпело суеты и громкой речи…

— Налево, — скомандовал Суходольский за пару «кварталов» до шатра.

«Audi» нырнула в примыкающий проулок и медленно поплыла к лесным островкам, в которые превратились самые первые «заселенные» участки.

Вскоре остановились у каменного строения, похожего на шестигранную беседку с заложенными кирпичом узкими амбразурами сводчатых окон. Кругом шелестела крупная густая листва каштанов, едва пропускавшая к склепу солнечный свет. Сгорбившись, с поникшей седой головой Марк Антонович выбрался из машины. Подойдя к двери, с минуту постоял, ощупывая пальцами теплую кирпичную кладку…

Покинули прохладный салон и телохранители. Внимательно оглядевшись по сторонам, встали на почтительном расстоянии от шефа.

Странно, но вокруг шестигранного сооружения не было ограды. Как не было на стенах и табличек. Кто тут похоронен и когда? Вероятно, кто-то из близких родственников Суходольского: мать, отец. Или сестра с братом…

— Прошу, — открыв ключом замок, распахнул он дверцу и первым исчез в холодном мраке.

Вторым внутрь склепа бесстрашно вошел Костя.

Вадим задержался у входа.

— Сейчас приду. Я должен осмотреть местность…

И повторил обязательный ритуал профессионала-телохранителя: проверил подступы к зданию, заглянул за обелиски на соседних могилах, облазил ближайшие кусты. И только после этого шагнул за порог усыпальницы…

Под сводчатым потолком все же имелось крохотное оконце, переливающееся разноцветными пятнами мозаики. По обе стороны от окна висели лампады, фитили которых Марк Антонович тотчас запалил. Мягкий желтоватый свет позволил разглядеть две плиты из белого мрамора — слева и справа от центрального прохода. На плитах красовались золоченые эпитафии, выполненные церковно-славянской вязью. Однако прочесть имена погребенных и даты их смерти при слабом освещении было затруднительно.

Над лампадками висели иконы. Встав против одной, Суходольский помолился. Затем опустился на колено: поцеловал левую надгробную плиту, надолго приник щекой к правой…

Не желая мешать, Сергеев с Яровым топтались в трех шагах от массивной двери. Топтались, глазея на скромное убранство склепа и на траурные пассы шефа. И чего ему вздумалось приглашать их внутрь этого погреба с влажновато-затхлым «ароматом» плесени? Будто не мог в одиночестве отдать дань памяти своей родне…

— Это фамильный склеп Суходольских. И здесь, господа гвардейцы, вы по собственному желанию, — вдруг металлическим эхом разнесся по усыпальнице голос Марка Антоновича, словно угадавшего мысли телохранителей.